Газетчик

– Свобода не должна превращаться во вседозволенность, – поучительно сказал Соловьев, – нужно сразу поставить этого журналиста в рамки.

– Это как? В камере его закрыть?

Соловьев удивленно посмотрел на него.

– Ты почему так со мной разговариваешь? Ты забыл, где работаешь?

– Николай Иванович, сейчас другое время. Журналисту нельзя просто приказать писать о чем-то или не писать. Он все равно напишет то, что захочет.

– Время всегда одинаковое. Всегда можно найти способ…

– Я могу с ним встретиться и предложить делиться информацией. И надеяться на то, что журналист окажется ленивым и нелюбопытным, чтобы этой информацией воспользоваться.

Соловьев помолчал.

– Ты неглупый парень, Павлик.

Пшеницын посмотрел на начальника ясными и ничего не выражающими глазами.

– Разрешите выполнять?

– Выполняй.

Пшеницын вышел из кабинета начальника в состоянии крайнего раздражения. Соловьев, проживший всю свою жизнь при тоталитаризме, не понимал новых неписанных правил. Одно из этих правил гласило – нельзя ссориться с прессой. После президентских выборов четвертая власть стала реальной силой в стране. Если в газете появлялась публикация о деятельности какой-то официальной структуры – необходимо было на эту публикацию отреагировать. Провести расследование и доложить о том, какие меры приняты.

Если милиция попытается нажать на журналиста – это будет скандал до небес. И виноватым будет он, Пшеницын.

Гостиница «Северная», двухэтажное деревянное здание, стояла рядом с райбольницей. Возле входа стояла белая «Нива» забрызганная грязью. В холле было полутемно. На стойке стояла большая лампа с зеленым абажуром, а под ней сидел пожилой мужчина и читал книгу. Мужчина этот был отставной военный, служил он где-то на Чукотке, а в Шиченгу переехал года три назад, у него здесь вроде бы жили какие-то родственники. Пшеницын чуть напряг память и вспомнил его фамилию – Ситников.

– Здравствуйте, – сказал он, – журналист в каком номере?

Ситников поднял голову от книги и посмотрел на Пшеницына. А Пшеницын посмотрел на обложку книги. Плутарх, том второй.

– В седьмом.

– Спасибо.

Пшеницын поднялся на второй этаж и постучал в дверь седьмого номера. Тишина. Пшеницын спустился в холл.

– Его нет в номере.

– Он там, – уверенно сказал Ситников и перевернул страницу.

– Не открывает.

– Может, спит.

– Когда он приехал?

– Сегодня утром.

– Он выходил из номера?

– Нет.

– Дайте запасной ключ.

Ситников задумался.

– Давайте, соображайте быстрее. Вдруг у него там сердечный приступ?

Ситников открыл шкафчик и достал из него ключ.

– Я пойду с вами.

Пшеницын взял ключ у него из руки.

– Сидите здесь.

Ситников не стал спорить.

Пшеницын открыл дверь и вошел в номер. Обстановка в номере была, что называется, спартанская – две кровати по стенам, стол. Потом Пшеницын увидел журналиста и сразу понял, что проблемы будут.