Где дом твой, киллер?

— Оксана, кажется, настроена жить здесь. Но я не уверен, что это возможно. Ни она, ни я — не евреи. Нет оснований оставаться здесь для постоянного проживания. Да и не уверен я, что через полгода ей не захочется уехать в Европу.

— Есть возможность принять гиюр, но это долгая процедура. При характере Оксаны вряд ли у нее хватит терпения. А чем ей не нравится Чехия? Там вы могли бы легко устроиться. И имели бы возможность сколько угодно жить в любой стране Европы.

— Нет проблемы устроиться в Чехии. У меня гражданство Германии, а я — постоянный житель Чехии. Но Оксана хочет в Париж.

Лола смеется:

— Это пока у нее нет ребенка. Будет ребенок, захочет тишины, спокойствия. Чехия для этого идеальное место. А как вы к этому относитесь?

— Не знаю, не уверен. Кажется, я еще не готов к отцовству. Хватит обо мне. Как вы умудряетесь и учиться, и работать. Причем интенсивно работать. Оксана намекала, что у вас даже не остается времени для личной жизни.

Лола неопределенно хмыкнула:

— Что касается личной жизни, Оксана права. Времени не остается. Впрочем, для меня все это не очень актуально.

Криво улыбнулась:

— Вы же видите, я не очень красивая. Я совсем не похожа на Оксану. Да еще и моя нога…

— А вот в этом вы не правы. Я не лукавлю. Мы с Оксаной говорили на эту тему. По-моему, вы слишком мало уделяете внимания своему внешнему виду. Берите пример с Илоны. Она очень симпатичная, несмотря на возраст. Но ведь она, я уверен, много занимается своим имиджем. Нужно по-другому одеваться, прическу сменить. Я не советчик в таких делах, но есть же специалисты, которые могут дать дельные советы. Только косметика вам еще совсем не нужна, поверьте мне.

— Но я ведь еще и хромаю. Юноши не любят это.

— Вот, вот. У вас слишком низкая самооценка. И не ориентируйтесь на зеленую молодежь. Я говорил Оксане о Луизе де Лавальер. Сломанная нога, поврежденный позвоночник, всю жизнь прихрамывала. Ну и что? Это не мешало великому знатоку женщин — Людовику Четырнадцатому — много лет ставить ее куда выше общепризнанных придворных красавиц. Поверьте, мужчины совсем по-другому смотрят на женщин, чем малолетки.

— Даже не знаю, как вам ответить.

— Но я и не жду от вас ответа. Вы сами во всем разберетесь. А вот один совет я хотел бы получить от вас. У меня полмиллиона евро вложено в годовые облигации правительства Чехии. Это практически ничего не дает. Раньше меня это не волновало, достаточно было текущих доходов по работе. Но теперь, если я покончу со своей работой, это станет важным. Что бы вы могли мне посоветовать.

— Это все ваши сбережения?

— Нет, семьсот тысяч вложено еще в пятилетние облигации. Но там я ожидаю в среднем примерно два с половиной процента годовых. На мой взгляд — достаточно.

— Думаю, что держать серьезные деньги в облигациях, практически не приносящих доход, — бессмысленно. Если серьезно работать с деньгами, то минимально нужно ориентироваться на три процента годовых. Мне удается регулярно выплачивать Лоле и маме на их вклады в мой фонд четыре процента. Себе плачу столько же. И довольно много откладываю в резервы.

— Подождите, а как вам удалось создать фонд? Я не знаю точно правил, никогда не интересовался этим, но, наверное, у вас еще нет документов, позволяющих руководить фондом.

— Все просто. Я наняла специалиста, имеющего соответствующие документы. Формально он руководит фондом, но делает то, что я ему говорю. Кстати, кроме родственников, мне доверяют деньги и некоторые из маминых знакомых.

Смеется:

— Даже Рива преодолела свой скептицизм и передала мне часть сбережений.

— Снимаю шляпу перед вами, честное слово. Через несколько месяцев я смогу изъять деньги из годовых облигаций. Если вы примете эти деньги, буду вам признателен.

Уходит к Оксане. Лола осталась одна, задумалась.

20:00. Там же.

В комнате все трое. Лола командует:

— Готовы? Пойдемте в кафе. Поужинаем, погуляем по Алленби, Кинг Джорджу. А завтра утром, после завтрака, отправимся ко мне в мошав. Я оставлю вас там на несколько дней отдыхать. Скучно будет — приезжайте в Тель-Авив. В мошаве у меня есть еще одна машина.

Все уходят.

10:00. 7 января 2016 г., четверг.

Дом Лолы в мошаве, веранда.

Лола, Генри и Оксана сидят на прутяных стульях.

— Какая тишина вокруг. Как у меня в Страдонице. Только у вас, Лола, все заросло.

Оксана, очень довольная:

— Вот и будет тебе занятие. Я все думала, чем тебя здесь занять? А тут непочатый край работы.

Лола:

— Надеюсь, ты не всерьез? Здесь уже сколько лет никто не прикладывал рук. Отец купил этот домик, просто чтобы иметь возможность приезжать к Риве. Он любил поболтать с ней, послушать рассказы о жизни Израиля в шестидесятые годы. Но заниматься садом не любил. Сначала приглашал садовника наводить в саду порядок, а потом отказался и от этого. Говорил: «Пусть все зарастет, будет естественная первобытная природа». Я тем более здесь ничего не делала.

— Ну и зря. Естественность — это хорошо, но «первобытность», по-моему, — перебор. Будет время, посмотрю, что можно здесь сделать.