Где кончается мир

Потом Кеннет подобрал гальку и бросил его в Куилла. Мурдо разъярённо поднялся со своего места, но «пастор» положил благословляющую руку Кеннету на голову и погладил его по волосам.

– Вот так, паренёк. Нельзя позволять колдуну ни осквернять наше гнездо, ни замутнять разум.

И Кейн тоже подобрал камешек и швырнул его – не так метко, как Кеннет, но явно приглашая всех остальных следовать его примеру. Нерешительно, неуверенно мальчишки стали искать вокруг себя камни.

– Правильно, пареньки. Господь велит нам изгонять демонов во имя Его. Давайте изгоним демона Куиллиама во Тьму Кромешную.

Бывает подходящее для споров, объяснений, возражений время: но не в этот раз. Куилл вышел из пещеры, даже не захватив шапку.

* * *

Никто, обладающий хоть толикой здравого смысла, не передвигается по скалам в темноте. Но Куилл так и сделал. Он соскальзывал и скатывался вниз, надеясь встретить Фаррисса или Дона и взмолиться о помощи. Но их нигде не было видно. Небо усеивали птицы – какой-то скрытный и пугливый род, прилетавший домой лишь после заката. Они с такой скоростью стремились к берегу, что казалось, будто они хотят убиться о скалы все скопом. Три или четыре раза одна из них пролетала так близко от Куилла, что ему казалось, будто она в него врезалась – так громко шелестели в ушах птичьи крылья.

Куилл, столь же скрытно и пугливо, устремился в собственную нору – решил добраться до Нижней Хижины, спрятаться от луны, хоть всё, что он мог видеть во владениях Ночи, была лишь зубчатая металлическая поверхность моря, раскинувшегося далеко внизу. Всё остальное казалось чёрной массой пустоты. Он не мог даже разглядеть скалу, по которой спускался – посмотреть, что за выступы и зазубрины наносили ему столько ссадин, синяков и порезов.

Было безумием полагать, будто он сможет отыскать Нижнюю Хижину в темноте. Уже через несколько минут Куилл потерялся. Через час он так перенапряг мышцы рук, что ладони подпрыгивали, как лягушки; он улёгся плашмя на каком-то уступе, чувствуя, как они дёргаются и скребут по высохшему птичьему помёту, сведённые судорогой, и не веря, что это вообще его ладони. Он ничего не мог контролировать – ни руки, ни чего-то другое. Каким-то образом он превратился в Колдуна Куилла, одержимого демонами. Он даже ощущал этих демонов внутри – словно горящий в животе дёрн: Ярость, Ненависть, желание засунуть Коула Кейна в его собственный церковный колокол и колотить и колотить по нему лопатой, пока рот Кейна не лишится зубов, шотландка – тартана, а ничтожная обвислая рожа – самодовольства…

Куилл пожалел, что оставил свою шерстяную шапку: у него не было ничего мягкого, чтобы подложить под лицо. Он начал думать, что ещё он оставил – худшим страхом, пришедшим на ум последним, было оставить Мурдину.

В Хижине она являлась к нему по его зову, но если она явится сегодня, Куилла она там не найдёт. И вовсе она не ведьма, не ведьма, не ведьма, никакая не ведьма! Есть люди, которые умеют делать кролика из связанного узелками платка, чтобы потешить детишек. Куилл мог делать Мурдину из воспоминаний, воображения и мягкости свёрнутой куртки. Но теперь он изгнан, презираем и одинок. Может, даже Мурдина станет сторониться его, поверив в лицемерное враньё Коула Кейна. По крайней мере, Бог не слышал ничего из происходящего на Стаке. Бога бы он своей злобной околесицей не одурачил.

Куилл понимал теперь, как Фернок Мор, овцекрад, чувствовал себя, когда его обрекли на вечное одиночество, высадив из лодки на Стак и оставив здесь до конца его дней. Теперь Куилл понимал, что заставило вора броситься в море и плыть за лодкой, умоляя о пощаде.

Луна клонилась к горизонту. Дорожка лунного света таяла. Скоро Куилл погрузится в полную тьму. И ему тоже захотелось крикнуть луне: «Подожди! Останься! Я изменюсь! Я исправлюсь! Я ничего не сделал!»

А в следующий миг он уже тонул в черноте.

* * *

С первым проблеском рассвета он проснулся – одеревеневший, как плавник. Грудная клетка так онемела от холода, что он с трудом мог вдохнуть. Блуждая в темноте, он сбился с пути примерно на милю. На поиски Нижней Хижины у него ушло несколько часов лазания по скалам. Не раз на него набрасывались черноспинные чайки с клювами острыми, как разделочные ножи. Ветер переменился, на горизонте снопами плесневелой ржи начал собираться дождь.

– Я ничего не сделал! Ничего не делал! – закричал Куилл окружившим его штормовым тучам. Тучи безмолвствовали, лишь уронили на него первые капли дождя – будто плюнули.

Даже море было настроено враждебно к водящемуся с ведьмами Куиллиаму: волны шипели. Температура падала. Дождь пролился на жгущие нутро Куилла угольки гнева, но он был этому не рад: вперёд его вела лишь Ярость.

К тому времени, как он нашёл Нижнюю Хижину, всю его плоть сотрясало от холода. У входа рядком лежали, разлагаясь, мёртвые красные медузы – жуткое приветствие специально для него. Кроме них до самого края мира во все стороны всё было бесцветным.