Где собака зарыта

– Как будто у меня есть выбор, – ответил шериф, позвякивая наручниками о руль.

Мы с Берни вышли из внедорожника, и первое, что сделал Берни – это открыл капот. Ой-ей. Хоть раз это приводило к чему-то хорошему? Берни сунул внутрь руку и вытащил какой-то провод.

– На случай, если он решит посигналить.

Затем Берни поднял провод и посветил фонариком, чтобы шериф его увидел. Ого. Вот он, Берни, самый умный человек на земле.

Мы обошли гараж, остановились на углу и бросили взгляд на дом. Свет исходил спереди, так что мы направились к задней его части. Лунный свет поблескивал на револьвере 38-го калибра, а мои уши были высоко подняты и напряжены.

Глава тридцать первая

Мы с Берни уже делали такое раньше: подкрадывались ночью к дому преступника. Берни всегда любил сначала провести небольшую разведку, оценить местность, так сказать, так что я решил сделать то же самое. Это означало, что нужно быстро пересечь этот паршивый двор, весь поросший сорняками и усеянный камнями, перебежать открытое место, а затем встать в тени позади дома и просто слушать.

Не знаю, что слышал Берни, но я слышал голоса из телевизора – очень слабые, они едва-едва пробивались сквозь стену. Я даже смог разобрать несколько слов, например «блиц в красной зоне», что означало одно – регби. Когда мы были дома, то часто смотрели регби. Берни предпочитал матчи между колледжами профессиональному спорту, и однажды сильно поспорил из-за этого с преступником, которого мы связали и положили в кузове грузовика с пивом. Довольно странная история, и пожалуй, ее я расскажу в другой раз.

Мы двинулись вдоль задней части дома, завернули за угол и оказались у дальней стороны. Берни приложил ухо к стене. Он что-нибудь слышал? Может, что и нет. Я все еще слышал голоса из телевизора, но теперь они были слабее. Берни сделал еще один или два шага и заглянул в темное окно. Для меня оно находилось слишком высоко, поэтому я заглянул в другое темное окно, то, что на уровне земли. Сначала я ничего не увидел – только темноту за пыльным стеклом. Но потом у меня возникло странное чувство – с вами такое когда-нибудь происходило? – словно кто-то за мной наблюдает. Неприятное было чувство, и я покрутил головой, чтобы от него избавиться, но это не помогло. Так что я продолжил смотреть в окно на первом этаже, и довольно скоро темнота с другой стороны стекла стала не такой темной. Я понял, что смотрю вниз, в подвал. Лунный свет слабо освещал разные вещицы: ручку банки с краской, зубья грабель, и… А это что было? Пара глаз?

Да, пара глаз, серебристых в лунном свете и круглых, такой формы, какая бывает только у людей. Шерсть у меня на затылке встала дыбом.

– Чет? – Берни говорил очень тихо, так тихо, что я почти его не слышал. Он присел на корточки и посмотрел на меня. Я умею издавать такой приглушенный лай, мягкий и быстрый – звук, который даже не покидает пределов моей глотки. И вот сейчас я гавкнул вот таким вот образом.

– Тс-с, – сказал Берни. Он направил фонарик на низкое окно, быстро включил и выключил его.

Но я успел разглядеть подвал, застывший, как фотография во внезапной вспышке света – и о, боже. Сьюзи. Да, Сьюзи, с темными и блестящими глазами, словно столешница на нашей кухне – ни у кого не было таких глаз, как у Сьюзи. Сьюзи, вне всякого сомнения, сидела спиной к стене. Еще кое-что: она была прикована к ней цепью, металлические звенья были хорошо видны в электрическом свете. Да, и еще одно: у нее была полоска клейкой ленты на рту. Берни издал шипящий звук, и я не помню, чтобы я слышал его раньше. Я, вполне возможно, тоже издал некий звук – приглушенное сердитое рычание, потому что Берни снова сказал:

– Тс-с.

Он опустился на колени и несильно надавил на стекло. Ничего не произошло. Существовали всевозможные виды окон, и я никогда даже не пробовал открыть хотя бы одно из них. А вот сетки на дверь были уже другой историей, хотя если мне удавалось приоткрыть защитную сетку, вы бы потом нипочем не заметили, что кто-то ее вообще трогал.

Берни сильнее надавил на окно, затем постучал по раме ладонью. Окно осталось закрытым. Тогда он снял рубашку, аккуратно сложил ее и приложил к стеклу. Затем он поднял фонарик и ударил им, словно молотком. Стекло разбилось, но рубашка приглушила звук. После тихой паузы осколки со звоном упали на твердый пол внизу. Мы замерли, прислушиваясь. Голос из телевизора произнес:

– И Агги забивает гол.

Берни просунул руку через дыру в стекле – несколько зазубренных осколков все еще торчали в раме – и с выражением сосредоточенности на лице повозился с чем-то невидимым внутри. Затем он снова нажал на раму, и окно распахнулось.

– Нет, Чет, – сказал Берни негромко, но как-то настойчиво. Было слишком поздно: я уже запрыгнул внутрь.