Где-то во Франции

Расстегнул брюки, отвернулся от нее, снимая их и трусы. «У него такие красивые ягодицы», – подумала Лилли. Ничуть не хуже, чем у мраморных статуй в саду ее отца.

Как Анни и Бриджет называли ягодицы? Задницей – вот как. Она неожиданно для себя хихикнула. Слово было довольно смешное.

– Надеюсь, ты смеешься не на мой счет, – сказал Робби, вытягиваясь рядом с ней. Она закрыла глаза, хотя ей и хотелось увидеть его целиком.

– Я вспомнила, что Анни и Бриджет говорят «задница», а не «ягодицы». Только и всего.

– Ну вот, ты видела мою задницу. Хочешь увидеть остальное?

Она кивнула, хотя все еще не могла заставить себя открыть глаза.

– Посмотри на меня, Лилли. Пожалуйста.

Наконец она подчинилась. Пока она будет смотреть на его лицо и грудь, ничего с ней не случится.

– Я знаю, Лилли, тебе любопытно. Не нужно стыдиться. Со мной.

Она заставила себя посмотреть ниже, дальше пупка. Ее глаза прошлись по зарослям золотистых волос, за которыми…

Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это. Его, его… она не могла заставить себя даже думать о слове, называющем это. Его… это.

Она видела много обнаженных тел на картинах. У ее отца было без счета полотен и статуй в классическом стиле, и она много часов бродила с Шарлоттой по Британскому музею. Но все те «это», что она видела, были такими незначительными. Такими бесполезными. На них и внимания-то обращать не хотелось.

– Тебе нравится?

Как ей ответить, черт возьми? Сказать правду? Что это пугает ее?

– Это больше, чем я думала, – сказала она в надежде, что не слишком обидит его. Но ее замечание, казалось, необъяснимо его порадовало.

– Ты очень добра. – Видя, что она не разделяет его благодушия, он начал гладить ее волосы. – Ты испугалась?

– Немного. Мне будет… будет больно?

– Да, – мрачно ответил он. – Но только совсем немного. И если ты захочешь прекратить, то мы прекратим в любой момент.

Он продолжал гладить ее волосы, не касаясь больше нигде. Секунды тянулись одна за другой. Что будет дальше? Что он сделает?

Ответ она получила, когда его рука прикоснулась к лифчику ее комбинации. Одна, две, три крошечные пуговицы расстегнулись, она почувствовала движение мягкой ткани по своим плечам, потом все ниже и ниже, и вот она уже, не глядя, знала, что ее груди обнажены и доступны его взгляду.

Он не сказал ничего, ни слова похвалы, но ей хватило и его восхищенного вздоха. Его золотая голова склонилась над ней, губы прошлись по ключице, потом стали опускаться ниже, ниже, сошлись на соске, втянули его в рот. Это было поразительно и тревожно. И прекрасно.

Каждый раз, когда его губы вбирали в себя ее сосок, она чувствовала, как спадает ее тревога, сменяется каким-то незнакомым ощущением. Она чувствовала тепло, словно купалась в солнечном свете, только это тепло исходило из нее самой, из места где-то в самом ее центре.

Она почувствовала его руки и поняла, что он стягивает с нее комбинацию. Потом его губы оставили ее грудь – он принялся отстегивать подвязки, державшие ее чулки у колен, это длилось долгие секунды, и она все это время чувствовала себя брошенной и беспокоилась. Она двигалась, ворочалась, жаждала продолжения.

– Робби…

Он не ответил, просто вернулся к ее груди. Она ощутила восхитительную небритость его щек сначала на одной груди, потом на другой, и внезапно – наслаждение от его умных пальцев, которые нежно покручивали, подергивали, пощипывали ее соски.

– Коробочка Бриджет – где она?

– В ящике письменного стола.

Он скатился с кровати, оставив ее дрожать в одиночестве, но вернулся, прежде чем она успела замерзнуть. Она почувствовала, как просела кромка матраса, когда он сел спиной к ней.

Она услышала, как он открыл коробочку, услышала звук разворачиваемой бумаги. Потом раздались другие звуки, совершенно непонятные ей.

– Позволь мне спросить… что такое это французское средство?

Он тихо рассмеялся, продолжая заниматься делом, которое следовало закончить, прежде чем они продолжат.

– Это я надеваю защиту. Она бывает из резины, а эта из овечьей кожи. Я ее надеваю, чтобы защитить тебя от опасности забеременеть.

Если бы он только знал, как мало знает она. Он повернулся, увидел выражение ее лица, и тут она поняла, что он осознал всю глубину ее невежества.

– Понимаешь, мужчина и женщина занимаются любовью, и он оставляет в ней… семя. Это семя потом станет ребенком. А защита, о которой я тебе сказал, не даст мне оставить мое семя в тебе.

– Я поняла, – сказала она, хотя ей было не совсем ясно, как именно семя может попасть в нее. В букваре Бриджет и Анни об этом не говорилось. – Но как…

– Я с радостью расскажу тебе, но, может быть, ты предпочтешь, чтобы я показал?

Явно удовлетворившись французским средством, он снова вытянулся рядом с ней, повернул ее лицом к себе и начал ласкать ее спину, описывая пальцами круги на ее коже. Его пальцы опускались все ниже и ниже и наконец принялись ласкать ее ягодицы и бедра.

Она ощутила, как его пальцы щекочут чувствительную кожу под ее коленями, от чего по ее телу проходит дрожь, и он провел ладонями по линиям ее прижатых одна к другой ног, раздвигая их.