Где-то во Франции

Чувствуя себя чудесно смелой, она сняла с его шеи опознавательный бейджик, принялась расстегивать пуговицы на воротничке его нижней рубашки. Но не успела она начать, как он отвел ее руки.

Она почувствовала его пальцы на своей шее сзади – они искали заколки, удерживавшие ее волосы. Он вытащил заколки, положил на прикроватный столик, провел руками по водопаду волос, упавших ей на спину.

– Я даже не думал, что они у тебя такие длинные, – пробормотал он. – Ты их никогда не подстригала?

– Моя мать не одобряла девушек, которые стригут волосы. Я думала их обрезать, когда ушла из дома, но так никогда и не решилась.

Он ничего не сказал, только улыбнулся ей, его пальцы нервно, непрестанно перебирали ее волосы.

– У моих сестер волосы куда красивее, – сказала она, чувствуя, что должна заполнить молчание. – Я, когда была маленькой, хотела выглядеть, как Элис и Мэри.

Он продолжал улыбаться ей непостижимой улыбкой. Она встретила его взгляд, и в ее животе начал завязываться узелок страха. Она сказала правду о своих сестрах. Если бы только она была такой же красивой, как они…

Он прикоснулся к воротнику ее платья, и все ее рациональное мышление дало сбой. Пуговиц на ее платье было гораздо больше, чем на его рубашке, но он расстегнул их все за считаные секунды. Ее платье раскрылось спереди, а потом, когда он сбросил его с ее плеч, упало.

Она ощутила натяжение – он развязывал шнурок на ее единственной нижней юбке, и та упала на пол. Лилли переступила юбку, и он придержал девушку за руки.

Ей показалось странным, что туфли по-прежнему на ее ногах, поэтому она скинула их, ногой оттолкнула подальше. Теперь на ней остались только чулки и комбинация, слава богу, чистые, но ничуть не напоминавшие то красивое нижнее белье, какое мужчины предполагают увидеть на женщине в такие минуты.

– Тебе не нужны атлас и ленты, – сказал он, словно читая ее мысли. – Ты идеальна такая, какая ты есть. В тебе все идеально.

Она замерла на мгновение в ожидании, что он начнет расстегивать лифчик ее комбинации, но он вместо этого сел на кровать и, раздвинув колени, притянул ее к себе.

– Почему ты не носишь корсет? – спросил он, прижимаясь лицом к ее шее. Щетина на его щеках приятно царапала ее кожу.

– Я носила. Но он мешает. Тебе это не нравится?

– Да нет же. Корсеты отвратительны.

Он поцеловал пульсирующую жилку у основания ее горла, его губы обожгли ее. Потом он отстранился, схватился за подол нижней рубашки, стянул ее через голову.

Лилли никогда не была так близко к обнаженной мужской груди. Она знала, что у мужчин есть соски, знала, что у них иногда на груди растут волосы, но различие между знанием и действительностью оказалось громадным.

Грудь Робби покрывали золотистые волосы, растущие в пространстве между сосками и сужавшиеся до тонкой линии у пупка. Она осторожно прикоснулась к нему, удивилась мягкости его волос, тому, как они щекочут ее пальцы.

Он был таким теплым. Она позволила своим пальцам пройтись по узловатым мышцам его плеч, рук – он широко расставил их, приглашая ее исследовать дальше. Ее пальцы опустились ниже, прошлись по его плоскому животу, по изгибу одного его бедра, потом другого.

Его соски стояли торчком, как у нее, когда ее донимал холод, но сейчас в спальне было тепло. А еще его кожа вздрагивала, когда она прикасалась к ней. Может быть, она делала что-то не так? Может быть, ей лучше было остановиться или дождаться, когда он скажет ей, что делать дальше?

– Лилли? – сказал он тихим голосом. Она посмотрела на него – его глаза были закрыты.

– Да? Я делаю что-то не то, да?

– Что ты. Позволь мне подержать тебя еще немного.

Его руки обхватили ее, обняли так крепко, что ей стало трудно дышать. А она чувствовала его – его дыхание, частое биение сердца. И что-то еще, настойчиво упирающееcz в скрещение ее бедер.

Вот, значит, о чем говорили Бриджет и Анни, когда в их комнате выключали свет. О таком порядочные девушки узнавали только в свою первую брачную ночь.

– Лилли? – проговорил он бесконечно ласковым голосом. – Ты знаешь, что дальше?

Она кивнула с некоторой бесшабашностью.

– Анни и Бриджет говорили об этом. И довольно часто. Хотя есть некоторые детали, в которых я сомневаюсь. А спросить у меня не хватало смелости.

– Это не самая легкая тема для разговора. Лишь немногие говорят о таких вещах.

– А если я сделаю какую-нибудь ошибку?

Он тихо рассмеялся и прижался к ее губам в успокаивающем поцелуе.

– Это не экзамен по математике, Лилли. И я тебе могу поручиться, тут бояться нечего.

– Мои сестры… я как-то раз слышала, как они говорили об этом. Они говорили, что это неприятно. Даже отвратительно.

– Пожалей их, Лилли. Потому что они никогда не испытают этого счастья. – Он посмотрел на нее, его глаза сверкали. – И что мы будем делать с этими одеждами? Может быть, избавимся от них?

– 46 –

Он стоял, обнимая ее одной рукой, другой стащил с кровати покрывало. Потом поднял ее, чуть подержал, как ребенка, на руках и положил на кровать.