Где ваш дом, дети?..

— Хотите новую? Написал после каникул.

— После вашей поездки?..

Он кивает, садится на краешек стула, настраивает гитару.

Могут лица сверкать и злиться.Могут лица выть, как шакал.Эти лица — ах, эти лица! —Королевство кривых зеркал.В просветленном и злом угареТы увидишь вместо лицаВолчьи морды, свиные хари,Клюв кукушкиного птенца.Приглядевшись, увидишь в профиль

Жаб и цапель, гадюк и ворон.А иной с лица — Мефистофель.А иной с лица — фон-барон.А иной простодушно-весел.А другой — потаенно-хмур.Словно тысячи разных песен,Вьются тысячи лиц и фигур.И нужны до предела мысли,Так как стрелки нужны часам,А куда же себя причислить?И на что же похож я сам?..

Мне нравится его песня.

— Молодец! — хвалю Сережу от души.

Он краснеет. Прошу повторить песню. Он смотрит на струны, смотрит в окно, кашляет и начинает петь снова…

Дениска-первоклассник проводил меня до уличных дверей.

— Ну, до свиданья, Дениска!

— До свиданья, Сергей Иванович! А вы куда сейчас? Домой?

— Домой.

— А где вы живете?

— Возле Пискаревки.

— Возле Пискаревки… — повторил он и вздохнул.

Я открыл дверь и увидел, уже с улицы, как он прощально машет рукой…

Сидел в электричке, читал. Вдруг подсели Наташа и Лена. Выяснилось, что первая едет в гости ко второй. А Ленка ездит каждую субботу к маме. Она хорошо рассказывала про маму. Как они поют вместе по утрам любимые песни. Как мечтают, что Ленка будет «звездой» эстрады и мама тогда будет жить у нее «в уголке». Как мама учит Ленку шить. Как у мамы болит желудок (и у Ленки точно такая же болезнь). Как они с мамой отправились гулять и потеряли друг друга, а мама заплакала от страха, что не увидит дочку…

Наташа слушала, переживала, ахала, завидовала Ленке. Я тоже сидел под впечатлением ее рассказа.

На десерт будущая «звезда» преподнесла нам весь свой репертуар. Пела она увлеченно, не смущаясь тем, что кругом люди. Наташа подтягивала…

Сошли мы на Пискаревке. Девочки пошли своей дорогой, а я смотрел им вслед и чувствовал глупейшее желание отправиться вместе с ними к Ленкиной маме…

Не хуже, чем родительское заласкивание, может развращать ребенка сознание того, что он лишний, ненужный, брошенный, что его обделили.

Как реагирует взрослый на сироту из детдома? Любой нормальный человек прежде всего испытывает жалость, сочувствие, постарается сказать доброе слово ребенку, приласкать его, чем-то угостить. И это может оборачиваться вредом для «сиротки».

Вот стоит у меня в кабинете девчонка — красивая, злая. Она смотрит на меня холодными, наглыми глазами и требует:

— Дайте мне банку аскорбинки!

— Придешь в столовую и получишь. Вам же все отдаем!

— Нет, вы мне одной дайте! Мы с подружками съедим!

— А почему ты говоришь со мной… грубо?

— А потому что вы эти банки украдете!

— Они же большие, тяжелые. Нелегко мне уносить будет!

— Не смейтесь! Отдайте банку!

— Ты, может, заболела? Или обидел кто?

— Не ваше дело! Отдайте банку, и все!..

Это пререкательство длится, наверное, минут пятнадцать. У меня руки начинают дрожать. Не знаю, куда деться от этой маленькой фурии…

К счастью, в кабинет заглядывает Зинаида Никитична и выручает меня. И я, успокаиваясь, думаю о том, что девочка испорчена жалостью окружающих. Психология ущербности, обойденности возобладала над ней. В одной сказке жадный король к чему ни прикасался — все превращалось в золото. А эта о чем ни подумает — все оборачивается одним желанием — как бы себе урвать. Уверовала, что все ей должны, что она может требовать, может выколачивать из взрослых всякие блага и отказа ей не будет. Еще бы, она детдомовская, ее права неоспоримы. Железное нахрапистое юродство…

У двух ребят нашли вшей.

— Кто в этом виноват? Кого мы должны наказывать? — спрашивает директор.

— Вас нужно наказывать! — говорю я.

Он смотрит на меня удивленно.

— Я вас просил никого без медицинской справки после каникул не принимать, но вы забыли дать учителям указания. В результате ребята вернулись после каникул, минуя медкабинет. А воспитатели, видимо, не проверили тщательно головы…

Директора явно раздражал мой вывод, но возразить по существу было нечего. Он перевел разговор на то, что в кабинете у меня много лишнего барахла (санпросветплакаты, старая ширма), и на повышенных тонах потребовал все убрать…

На другой день я устроил «революцию» в изоляторе и медкабинете. Выбросил в коридор под лестницу старую ширму, санпросветплакаты и стенды, тумбочки, бормашину, части от физиотерапевтических аппаратов, старый диван и матрас, шкаф и пенал. Сразу стало свободнее дышать. Директор моего радикального вмешательства не заметил…