Где живет моя любовь

– Мы с ним часто говорили о доме, о Шотландии. По вечерам он учил меня играть на волынке.

Из-за деревьев выскочил Бэджер. В три прыжка он достиг нас и бросился на первого мужчину. Открыв пасть, он схватил его за горло – и, так и не сомкнув клыков, замер в ожидании. Почти в то же мгновение из тьмы, беззвучный, словно призрак, появился Гас. Он схватил за горло второго пленника и тоже замер.

Брайс принюхался и посмотрел куда-то на юг.

– Мне понадобился почти месяц, чтобы отыскать всех. До последнего человека.

И вдруг я вспомнил представление, которое Брайс устроил в моей кукурузе. Показав рукой в ту сторону, где, по моим понятиям, находился мой дом, я сказал:

– В кукурузном поле?..

Он молча кивнул.

Из-за деревьев показался Эймос. В одной руке он держал свой служебный «ЗИГ», в другой – мощный фонарь. Увидев нас с Брайсом, собак и двух пленников, Эймос бросился к хижине и ударом ноги вышиб дверь. Посветив фонарем внутрь, он, однако, не увидел ничего заслуживающего внимания и подошел к нам. Дышал он часто, но не тяжело. Опустившись на колени рядом с первым мужчиной, Эймос проговорил:

– Где она, Антонио?

В свете его фонаря я видел, что у Антонио не хватает нескольких зубов, а нос сломан, так что дышать он мог только через рот. Тем не менее он успел несколько раз обругать Эймоса, прежде чем из темноты показались остальные члены поисковой партии. У каждого из них был фонарь, так что вокруг сразу стало светло как днем.

Эймос убрал пистолет в кобуру и повернулся ко второму бандиту.

– Феликс, где моя жена?

Феликс, зажимая простреленное колено, гнусно рассмеялся.

– Да уж, – проговорил он, – твоя красотка оказалась такой сладенькой, что мы решили вернуться за добавкой.

Эймос сжал кулак и уже готов был опустить его Феликсу на голову, но Брайс перехватил его руку в воздухе. Покачав головой, он склонился над пленником. Вытащив нож из ножен, закрепленных на ремне у него за спиной, Брайс взял Феликса за правую кисть и, вывернув ее в сторону, в которую ни одна человеческая кисть сгибаться не должна, приставил лезвие к первой фаланге его пальца и слегка нажал.

Феликс задергался и пронзительно завизжал. Тут уж даже парни из полицейского спецназа слегка попятились, и только мы с Эймосом остались на месте.

Брайс посмотрел на Антонио, но от него пользы было мало – после удара прикладом по голове он то и дело терял сознание. Тогда Брайс наклонился к самому лицу Феликса и вопросительно приподнял брови.

Феликс плюнул ему в лицо и задергал ногами.

Брайс сильнее вывернул ему руку, сильнее нажал на нож.

Феликс повернул голову к протоке и посмотрел вниз по течению.

– Туда… Она туда побежала…

Эймос тоже наклонился и процедил сквозь зубы:

– «Туда» – это куда?..

Феликс попытался показать направление левой, простреленной рукой. На глазах у него выступили слезы.

– Вон туда… К реке. – Он всхлипнул. – Она убежала два дня назад. Эта сволочь ткнула меня ножом в ногу и удрала.

Эймос посмотрел в указанном направлении, потом перевел взгляд на отца. Мистер Картер достал из сумки свитер Аманды, дал понюхать псам, потом жестом приказал Гасу и Бэджеру искать.

Эймос повернулся к одному из своих людей и показал на Феликса и Антонио.

– Займитесь ими, – велел он и, не мешкая, побежал за собаками. Половина полицейских и охотников с фонарями отправилась за ним, а я вопросительно посмотрел на Брайса. Тот покачал головой, окинул взглядом протоку и, войдя в воду, поплыл вверх по течению.

Я проводил взглядом Эймоса, который почти исчез за деревьями, потом тоже прыгнул в протоку. Проплыв против течения ярдов двести, мы с Брайсом добрались до небольшого песчаного островка. Хватаясь за корни сосны, торчавшие из размытой почвы, Брайс первым выбрался на берег и протянул мне руку. Я схватился за нее, и он легко поднял меня из воды. Понюхав воздух, Брайс проговорил, не глядя на меня:

– Не люблю, когда мне врут.

И он медленно пошел вдоль уреза воды. Лай Бэджера затих вдали, и вокруг нас снова сгустились темнота и тишина. Чуть не ощупью я двигался следом за темной фигурой Брайса, который, внимательно глядя себе под ноги, шагал вдоль самого края воды. Что́ он мог видеть в такой темноте, чем он руководствовался – чутьем? инстинктом? – так и осталось для меня загадкой.

Пройдя примерно с полмили по заросшему кустарником берегу, мы оказались среди могучих деревьев, каждому из которых было не меньше двухсот лет. Если и существовала на свете такая вещь, как сердце болот Сокхатчи, то это было именно здесь. Земля под нашими ногами была мягкой от мха и пружинила, а в воздухе сильно пахло эвкалиптом и мятой.

Внезапно Брайс круто повернул направо, от воды. Петляя между деревьями, он то и дело втягивал носом воздух, но двигался уверенно, словно идущая по следу собака. Я даже подумал, что с ним можно было бы ходить за енотами вместо Гаса с Бэджером, но, конечно же, промолчал.