Гегемония, или Борьба за выживание: Стремление США к мировому господству

В 1938 году президент Рузвельт и его доверенное лицо из ближайшего окружения Самнер Уэллес одобрили положения «Мюнхенского соглашения» о разделении территории Чехословакии. Как уже ранее отмечалось, Уэллес полагал, что «это соглашение создавало возможность построения новой системы международных отношений, которая была бы основана на принципах справедливости и нормах закона», а нацистским силам в этой системе отводилась бы важная роль международного арбитра. В апреле 1941 года Джордж Кеннан из Берлина по консульской почте направил письмо, в котором заверял руководство США, что германские лидеры меньше всего хотят «увидеть страдания народов под властью Германии» и всерьез озабочены тем, чтобы сделать жизнь своих новых подданных счастливой, они готовы идти на «серьезные уступки» для обеспечения благоприятного разрешения ситуации.

Деловые круги проявляли также горячий оптимизм в отношениях с европейскими фашистами. Италию захлестнул поток инвестиций. «Эти итальяшки не так просты, как кажутся» — под таким заголовком вышла статья в журнале «Форчун» в 1934 году. После того как к власти в Германии пришел Гитлер, инвестиции рекой потекли в страну. Причины были теми же самыми, что и в Италии: устанавливалась стабильность, благоприятствующая развитию деловых отношений, и была ликвидирована угроза массовых волнений. До начала войны в 1939 году, пишет Скот Ньютон, Великобритания оказывала большую поддержку Германии, так как между двумя странами существовала отлаженная система промышленных, коммерческих и финансовых связей. Это также было важно для «политического истеблишмента, который стремился обезопасить себя» от нарастающего давления демократических масс^{129}

.

Даже после того, как США вступили в войну, их позиция сохранила противоречивость. К 1943 году, а еще больше после окончания войны, США и Великобритания активизировали свою деятельность, направленную на смягчение антифашистских настроений по всему миру и восстановление некоего подобия былого статуса-кво. При этом самым большим военным преступникам часто отводились значимые роли^{130}

. На базе документальных свидетельств Шмитц приходит к выводу, что «идеологическая основа и основополагающие цели американской политики абсолютно последовательны на протяжении второй половины двадцатого века. В период холодной войны потребовались „новые подходы и тактика“» действий, однако общая направленность на предупреждение угроз левого толка, которой США придерживались в 1920–1930-е годы, осталась неизменной^{131}

.

«Аргументационная база», о которой говорил Шмитц, сохранила свою актуальность и по сей день, несмотря ни на что, принося несчастья и разрушения. Алан Тонельсон отмечал, что политическое руководство повсеместно сталкивалось с «тягостной проблемой» совмещения общего стремления к демократии и свободе с вопиющими последствиями политики США, «которые допускают ужасные вещи для достижения желаемого результата». Наиболее сильным желанием США является предоставление их предприятиям беспрепятственного доступа к внешним рынкам и по возможности утверждение их монопольных позиций посредством проведения активной государственной экономической политики, что должно привести к созданию «мировой интегрированной капиталистической экономической системы, в которой США будут доминировать»^{132}.

В то же время большие опасения, чем сама «философия Нового национализма», вызывало вероятное распространение данных ценностей как «вируса», и притом не насильственно, а путем заимствования чужого опыта. Этому придавалось особое значение в прошлом. Госсекретарь Роберт Лансинг предупреждал В. Вильсона о возможном распространении большевистской заразы, «что сулит опасностью возрастания общественных волнений по всему свету». В частности, В. Вильсон выражал особое беспокойство в отношении «вернувшихся с войны чернокожих американских солдат». Приехав домой, они могли начать распространять усвоенный ими опыт деятельности солдатских и рабочих советов, появившихся в Германии с окончанием войны и пропагандировавших демократические ценности. Эти ценности одновременно неприемлемы, как для руководства стран Запада, так и для Ленина с Троцким. Подобные опасения выражало правительство Ллойда Джорджа в Великобритании. Оно отмечало распространение «враждебных по отношению к капитализму настроений» среди английских рабочих, проявлявших большой интерес к народным советам, которые существовали в России до их ликвидации большевиками. Такой контрреволюционный террор не мог рассматриваться руководством западных стран в качестве средства преодоления надвигающейся угрозы социального взрыва.