Гейдар Алиев

…Пожалуй, это был один из наиболее профессиональных, эффективно работающих секретарей ЦК.

Д. Т. Язов, министр обороны. Это настоящий вояка, искренний и усердный. Ему можно было бы доверить командование округом или штабом, но к должности министра обороны он не подготовлен. Ограничен, совершенно не приемлет критику…

В. В. Щербицкий, первый секретарь ЦК Компартии Украины. Горбачев боится его трогать, так же как в свое время он не хотел решать вопрос с Алиевым.

В. А. Медведев, секретарь ЦК, член Политбюро. Главные его достоинства — послушание и отсутствие новых мыслей и идей».

Примерно такие характеристики раздавал коллегам Ельцин.

Если верить ему, на партийный Олимп взобрались одни бездари. Они-то и недооценили Бориса Николаевича. Они же, типичные представители советской государственной машины, по мнению Ельцина, погубили Горбачева.

Со многим в оценках первого Президента России можно поспорить. И, в частности, с негативными оценками Алиева, Рыжкова, Щербицкого… С тем, что один Ельцин, как он говорит, «встревал» на заседаниях Политбюро, остальные же помалкивали. Как раз чаще было наоборот: именно он отмалчивался.

Но главное даже не в этом. По точному замечанию помощника Генерального секретаря ЦК КПСС Валерия Ивановича Болдина, «борьба за спасение страны уже давно перешла в борьбу за выживание и популярность Горбачева». Помощник, а позже руководитель аппарата Президента СССР знал, о чем говорил. Он сам был участником самых узких посиделок у генсека-президента.

Горбачев, по многим свидетельствам, умел производить впечатление, когда хотел. «Но я и многие другие, — писал В. Болдин, — знали и иные стороны его характера, привычки: он бывал груб, мог обидеть и унизить собеседника». Так происходило даже с ближайшими товарищами, соратниками, говоря высоким партийным слогом. Валерий Болдин даже задается вопросом: «Как могло случиться, что эти люди позволяют генсеку обвинять их в неверности избранному курсу, унижать достоинство? Каждый волен иметь свое видение, свою точку зрения, и никакой крик и посвист словесной нагайки, казалось бы, не должен изменить их точку зрения».

Да, Горбачеву поддакивали далеко не все. Свои взгляды мужественно защищали Рыжков, Алиев, Слюньков, Маслюков.

Юрий Петрович Баталин обратил внимание, как независимо Гейдар Алиевич вел себя на заседаниях Политбюро.

— Когда правительство выносило какой-нибудь вопрос на Политбюро, там искусственно создавалась критическая ситуация. Я заметил, — рассказывает Баталин, — Алиев, понимая драматургию подобных заседаний, поведения тех или иных членов ПБ, всегда выступал твердо, иной раз даже жестко, отстаивая позицию правительства.

Помню, кто-то сделал замечание, кажется, Горбачев: «Гейдар Алиевич, вы тут не по-партийному себя ведете, отстаиваете хозяйственную линию, а вы же член Политбюро». За словом в карман он никогда не лез. И сейчас ответил корректно, но с достоинством. Я, говорил он, отстаиваю предложения, которые глубоко, с участием ведущих специалистов, обсуждены в правительстве. У нас сложилась четкая позиция. И если она будет принята, это будет отвечать и партийным интересам.

Словом, позицию правительства он отстаивал очень твердо, убедительно и решительно. Это мне запомнилось.

Нередко возникали противоречия между ним и Горбачевым. Наверное, это была одна из причин, из-за которой Горбачев отправил его в отставку.

— Значит, Горбачев видел в нем соперника?

— Соперника, пожалуй, нет, — отвечает Баталин, — а сильного оппонента — да. Не нравилось Горбачеву то, что Алиев не поддакивал ему, а защищал свои позиции.

Один из характерных примеров — отношение к чернобыльской катастрофе.

— В тот день, хотя и была суббота, я находился на работе, — вспоминал Гейдар Алиевич, — кстати, все субботние дни я работал. Я услышал, что на атомной электростанции произошел взрыв, но подробностей не знал. Я спросил управделами Совмина Смиртюкова: что произошло? Я член Политбюро, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, ничего об этом не знаю. Он ответил, что на Чернобыльской АЭС произошла авария. Это случилось в конце дня.

В воскресенье не работал. Естественно, ничего не смог узнать. В понедельник утром Горбачев собрал членов Политбюро. Причем проводил заседание у себя в кабинете. Позвонили мне утром между 10–11 часами, вызвали. Дали очень куцую информацию.