Гейша и новичок

— Да сбросил он все, прежде чем я его схватил, — уже с раздражением ответил немец. — Или сообщнику передал, а тот сбежал.

— Товарищ, это все неправда, — пролепетал Савельев каким-то тонким, пронзительным голосом. — Я никого не убивал… Вы ошиблись! Я просто случайно… поблизости оказался… — И, не сдержавшись, разразился бессвязными жалобами: — Чертов председатель! Ну почему ему взбрело в голову именно сейчас сына женить… Выдал бы мне справку, скотина… Ведь это же из-за него я к вам попал! Клянусь чем хотите, товарищ: я никого не убивал… Я испугался, понимаете? Просто испугался… Ночь, ни один фонарь, сволочь, не горит, и тут… Женщина какая-то кричит… Потом вы… И стреляете! У меня душа в пятки ушла… Что ж это, думаю, убьют меня сейчас… Ни за что убьют! Не виноват я, понимаете? Не виноват!

Он готов был разрыдаться в присутствии двух взрослых людей. Петрович вздохнул и поднялся с места.

— Пойду-ка я Терентию доложу…

— А он что, здесь? — напрягся Келлер.

— Здесь. Обожди, я сейчас вернусь.

Начальник отдела Терентий Иванович Филимонов сидел в своем кабинете, дочитывая какой-то рапорт, и в неверном электрическом свете, сочащемся из-под абажура, казался важным и значительным, как поседевший на службе генерал прежних еще времен. Он действительно начал служить еще при царе и был одним из немногих, кто остался в угрозыске из прежних специалистов, — той эпохи, когда даже слова "угрозыск" не было в словаре. Карп Петрович Логинов постучал в дверь кабинета, и, услышав спокойное "Войдите", переступил порог. Подавив желание откозырять по-военному, он доложил обстановку, делая упор лишь на те детали, которые казались ему существенными.

— Можно, конечно, его задержать до выяснения… Снимем отпечатки пальцев, будем проверять… Но на это потребуется время, и даже если он бандит, его может не быть в нашей картотеке. А если не бандит… Орудия убийства нет — раз. Бруно выстроил версию насчет сумочки, но сумочка тоже не найдена… Вообще, Терентий Иванович, вы же знаете Келлера… Он бывает… ну… склонен к поспешным выводам… И упрется — нипочем его не сдвинешь. Улик-то, по правде говоря, против этого Савельева нет, кроме того, что он поблизости проходил… Я его пальто хорошенько рассмотрел — крови на нем нет, хотя жертву зарезали. Воротник, правда, на честном слове держится, но это уж, наверное, когда его Бруно сюда волок…

— Вы же знаете, Карп Петрович, что кровь не всегда попадает на преступника, даже когда он орудует ножом, — напомнил Филимонов.

— Ну… да. Но все-таки…

Терентий Иванович задумался.

— Кто сейчас на месте? — спросил он.

— То-то и оно, что никого. Кто в патруле, кто выехал. Касьянов и еще несколько человек на Моховой, там отделение госбанка ограбили. Есть только этот… новичок… Ваня Опалин… но он спит.

— Почему спит?

— Говорит, идти ему некуда. Его мачеха выгнала из дома. Да он уже отработал сегодня, его смена кончилась…

— Ну, кончилась, а работать все-таки надо. — Филимонов поморщился. — Вот что: разбудите его, и пусть допросит этого Савельева.

Логинову казалось, что его мало что может удивить, но тут он все-таки удивился и в замешательстве стал чесать правой рукой щеку. Ваня Опалин был совсем еще зеленый пацан, которого и приняли-то в угрозыск условно. Он ничего не знал, ничего не умел и не обладал вообще никаким опытом, который позволяет раскалывать преступников. Все это Петрович после секундного замешательства решил напомнить начальнику.

— Я помню, как он у нас оказался, — рассудительно, как всегда, заговорил Филимонов. — Только вот что: любой профессии надо учиться. Делу надо учиться, — повторил он. У любого другого это прозвучало бы пафосно, назидательно и так или иначе фальшиво, но у него почему-то выходило совершенно естественно, и чувствовалось, что он действительно думает то, что говорит. — Сколько он уже в угрозыске — несколько недель? Достаточно, чтобы составить себе представление, как нужно действовать. Пусть допросит Савельева в присутствии Келлера. А Бруно передайте мой приказ, чтобы он держал язык за зубами и вмешивался только в самом крайнем случае. Посмотрим, на что наш новичок способен, — заключил Терентий Иванович.

Агент приободрился. Про себя он склонен был считать, что Бруно, как это частенько с ним случалось, переборщил и задержал не того. Что ж, пусть Ваня Опалин и в самом деле поучится, получит полезный опыт.

Петрович спустился вниз и в одном из кабинетов нашел молодого человека — скорее даже подростка — в штатской одежде. Укрывшись шинелью, тот спал на скамье, причем под голову подложил несколько пухлых папок дореволюционного вида, где слово "Дело" было еще написано через ять.

— Ваня, вставай! — Петрович затряс его за плечо.

К его чести, Опалин пробудился почти сразу же и, сев, стал кулаками растирать глаза. У него были темные волосы, стриженые почти под ноль, тонкая шея и правильные крупноватые черты лица. Когда он поднялся, сразу же стал виден нехороший широкий шрам на виске, который давно зарубцевался. Шрам этот придавал его обладателю не самый мирный вид.