Gelato… Со вкусом шоколада

— Скажите, пожалуйста… — медленно начинаю, но не договорив, тут же осекаюсь.

— У малыша твои глаза, Смирнова! Красивые, выразительные, пытливые. У ребенка гетерохромия…

«Нет!» — впиваюсь пальцами в сидение.

— Вы ошиблись, — рычу, не размыкая губ. — Я Велихова!

— Нет, Ния. Не ошиблась. Завитые темные ресницы, белый, как будто голубой белок, чернеющая точка в центре и яркая, не совпадающая по колору окантовка. Сильный взгляд очень сильного человека. Все в точности, все идеально сходится. Еще бы, ведь у него такие сильные родители.

— Я хочу уйти, — чувствую, как обстановка становится нечеткой, мутнеет просто на глазах, а все, что кажется приколоченным-прибитым, вращается с огромной скоростью вокруг меня. — Замолчите! Закройте рот, черт бы Вас подрал. Еще заплатить? Заткнитесь и не смейте трогать моего ребенка.

— Я расстроила тебя, милая?

— Да, — не сдерживая всхлип, выплевываю подтверждение прямо ей в лицо. — Зачем? Доставляет наслаждение у таких, как я, клиентов играть на нервах?

— А что тебя пугает? Что настораживает? Зачем ты так? Малыш здоров, чувствует себя прекрасно, а ты…

Это чертово невезение! Я прекрасно помню, как по малолетству терпела издевки в детском садике, потом, конечно, в школе, а после…

— Это маленькая девочка? — шустро смахиваю катящиеся по щекам слезинки.

— Не вижу, — добавляет шепотом. — Из-ви-ни!

— Господи! — запускаю руки в волосы и встряхиваю космы, вырывая мелкие клочки.

«Это ведь… Девчонка!» — мигающей красной лампочкой сигналит мысль в разогнавшихся на полную мозгах.

— Не страшно, не страшно, — эта стерва хватает меня за кисти и с небольшим усилием оттягивает их, освобождая шевелюру, к которой я применила пристрастие и экзекуцию. — Прекрати сейчас же.

— Это девочка? — спрашиваю еще раз. — Скажите, пожалуйста.

Хочу сама узнать, но мужу не скажу:

«Черт возьми, Петруччио, я сохраню интригу, как ты и хотел!».

— Что вам сказали на УЗИ?

— Мы запретили врачам об этом с нами говорить.

— Вот и замечательно. Пусть будет счастливый сюрприз, Антония. Я тоже промолчу, но крепость, сила и здоровье у этого ребенка в чистой и стремительной крови…

Сила!

Здоровье!

Крепость!

Три позиции — хотя бы что-то. Вращаю руль и не спускаю глаз с дороги. Плавно притормаживаю перед стоп-линией, наезжая и задевая передними колесами всего лишь малюсенькую кромку дорожной разметки. Пока жду разрешающего цвета, сгибаюсь пополам и утыкаюсь лбом в обод рулевого колеса:

«Моя малышка будет счастлива» — я почему-то чувствую, что это будет исключительно «она».

За спонтанной медитацией совсем не обращаю внимания на то, что происходит за окном и по странному стечению обстоятельств мягко выжимаю газ. Машина трогается и носом потихоньку выбирается на перекресток, движение по которому мне пока что запрещено.

Визг тормозных колодок, оглушающий клаксон и вопли собравшихся людей по тому же направлению, что и моя транспортная линия, отрезвляют, но не останавливают, а я стремительно качусь:

«Нет!» — визжу и резко выставляю руку, ладонью упираюсь в боковое стекло, зажмуриваюсь, прижимая плечи. — «Господи, мамочка, я очень жить хочу!»…

— Привет, любимая, — Петя трясет меня за плечи. — Ну что такое? Как ты сюда добралась? Прошу прощения, — к кому-то, стоящему сбоку от меня, обращается. — Одну минуту, пожалуйста, я обязательно вернусь к Вам позже. Это моя жена — Ния! Ния… — повторяет имя и, обхватив рукой мой в припадке дергающийся затылок, теснее прижимает к себе. — Идем ко мне, в кабинет.

Он заводит меня внутрь полутемного помещения, освещенного единственным лучом-прожектором некрупной лампы, стоящей на столе, щедро заваленном рабочими бумагами. Прикрыв дверь, муж разворачивает меня, присаживается, сравнивается со мной по росту и испуганно заглядывает в мои глаза.

— Тос, Тосик… Что, — Петя странно заикается, отчего проглатывает буквы, а не только слова, — с… обой… лучило… Господи! — он несильно встряхивает меня, а затем вдруг осекается. — Извини, любимая. Как ты? — муж укладывает руки на низ моего живота и таким простым прикосновением согревает сильно испугавшегося малыша.

— Петя, прости меня, пожалуйста, — скулю, гримасничаю, безобразно кривляюсь. — Мне очень жаль, — громко всхлипываю и тыльной стороной ладони с присвистом вытираю нос. — Очень, очень…

— Тихо-тихо! Что случилось? Давай-ка по порядку. Я внимательно слушаю тебя.

— Я дура! Дура, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Задумалась и…

— И? — вижу, как он терзается незнанием. — Тосик, я тебя очень прошу, скажи мне, что случилось. Что-то с ребенком? Ты была у врача, да? Зачем поехала одна? — он кружит ладонями, успокаивает, расслабляет, снимает напряжение и стресс, который я подхватила, когда чуть не погибла.

— Я попала в аварию, — выпаливаю и сразу отрезвляю.

— Что? — муж придавливает мой живот, впечатывая меня спиной в дверное полотно. — Повтори! — прикрыв глаза, скрипя зубами, произносит.

— Прости меня.

— Тоня, ты пострадала? Почему ты здесь, а не… М-м-м! Как ты себя чувствуешь? Что с ребенком?