Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

— Вы знаете, мой друг очень давно их искал, спрашивал всех, но никогда еще никто не обмолвился о том, что знает их, словно это миф, словно их никогда не было, а вы мне так запросто рассказали…

— Так до сих пор все боятся, чистки из-за этих урановых рудников тогда начались поголовные, чтоб им пусто было этим рудникам, люди всего боятся и ничего чужим не расскажут, а ты… ты на них похожа, на девочек, и на этих «белых» тоже… — и она заковыляла под сумками в село; помогла бы я ей, да мне до темна в лагерь вернуться пора.

Нужно рассказать Егору, что местные жители про «Белых» знают, по крайней мере, старшее поколение; чужим не говорят; так от Егора еще и «ментовкой» за версту несет, а я селянку видимо зацепила внешним сходством, вот она и высказалась от души. И не знаю, каким богам молиться, хочу верить — «староверы» ушли, жить не смогу с мыслью, что они были истреблены… Разве можно сказать Тае, что ее родных возможно больше нет, некого искать, некого ждать? И сердце вдруг кольнула догадка, что Меркулов, дед Ромки, не просто знает все об этих событиях — он был их участником, разве может начальник прииска быть ни при чём? Что он знает про «белых»? Возвращаюсь в лагерь по набережной, закопченные баркасы медленно текут по реке с течением, думать о Меркулове плохо совсем невозможно. Почему от мысли о нем и тех событиях сжимается сердце? Кто я такая, чтобы судить его? Ничего я не знаю ни о нем, ни о том, что на самом деле тут происходит! Каждое упоминание о коренных жителях тайги отражается во мне странным эхом «дежавю», словно я сама все знаю о них, стоит только потянуть за нить памяти, но все ускользает и остается только света след, которым я и являюсь. Старая баржа, плывущая медленно по реке, дымит, и до меня доходит индустриальный дух сталелитейной копоти и топки, сколько народу полегло тут, сколько тел заключенных легли в основу всего этого благополучия? Это я хожу по трупам, это я плачу за грехи тех, что не стояли за ценой в служении каким-то, по сути, обесточенным идеям. И за что отдана такая цена? Сумка тяжелая и слезы текут рекой, я тащу груз, который мне не по плечу и не по размеру, и я даже не стремлюсь избежать этой не своей кары, только хочу успеть исправить как можно больше. Но как такое исправить? Служу я «Гелен Аму»? Служу я «Белой», сама того не ведая?

С сумерками зашла в корпус общежития, где разместили нашу многочисленную команду; за окнами праздничная суета, а я уже никуда не выйду — после нервной рвоты и думать о еде невозможно, так заодно и по темным углам шляться не смогу — сил ни на что у меня нет. Кто лишил меня семьи и моего дома тогда, в пятьдесят четвертом? Всегда считала «Тайгу» своим местом, но это лишь заменитель истины, мне нужны «они», те, кого я любила. И если бы мой дом так и стоял тут, как это длилось веками, разве было бы у меня столько вопросов без единого ответа, разве жила бы я так порвано? Все было бы иначе, абсолютно все! Мне нужно домой…

Присела на койку у окна, всюду навалены чьи-то вещи, непонятно, кто тут расположился. Комната огромная, и все вповалку так и будут спать: девочки, мальчики, но пока никого нет, и мне кажется, если кто и появится, то только под утро; и я решила обследовать сумку Алены. Собиралась она явно не в поход: туфли-лодочки, парочка откровенных платьев как корсетная резинка, мешок косметики, и даже дорогие украшения, в которых я, впрочем, совсем не разбираюсь; и у меня вдруг зародилась идея: если маньяк и есть парень Алены, он может быть вполне себе обычным начальником в костюме. Если двигаться вдоль этой версии, которая хоть как-то объясняет такое подготовленное убийство, тогда можно влиять на маньяка и через Алену!? Выведет ли его из строя соединение непересекающихся в жизни личностей, возможно, он убил Алену именно по этой причине, потому что она узнала, кто он на самом деле, например, когда он решил напасть на Олю. Вполне себе версия! Может, мне одеть завтра что-то из Алениных шмоток, тех, что он ей сам возможно и дарил, может, это как раз то, что даст мне лишний шанс вычислить маньяка? И если не получится остановить его, если он снова окажется удачливей, то я должна оставить «наследство», то, что приведет прямо к нему, а Аленин след пока все, что у меня есть; даже если я ошибаюсь, это все равно еще одна возможность повлиять на выродка. Спряталась за дверцей шкафа и нацепила платье Алены на себя, повернула дверцу к себе зеркалом: ну да, наверно в этом что-то есть, он должен узнать ее платье на мне, а если нет, то в любом случае этот контраст «девочка-женщина» вполне способен качнуть маньяка в нужную мне сторону, чтобы завтра он решился напасть на меня снова. Вытащила обе версии соблазна: черное и темно-кровяное платья и переложила их в свою сумку, а Аленину темно-синюю в ремнях все равно придется отдать Егору, передам ее вместе с материалами о жертвах: он опер, вдруг дело о маньяке все же раскачают.