Гендерное общество

имеет в своих руках реальную власть, оставаясь дома.

К 1970-м гг. появился новый женский персонаж в лице Мэри Тайлер Мур. Ее одинокая и

сексуальная Мэри Ричарде пробивала себе путь наверх и совершенно не желала жертвовать

карьерой ради семейной жизни. Она хотела иметь все. Ее персонаж открыл дверь веренице

женских образов, которые в меньшей степени подчинялись мужчинам (Рода или сериал про

Кэгни иЛейси) и выглядели более убедительно и на рабочем месте, и дома (Розина). Сегодня

женские характеры показаны и дома, и на рабочем месте, и героини Олли Макбил открыто

бросают вызов навязанным стереотипам женственности.

Эти изменения в реальной и вымышленной жизни женщин не сопровождались

соответствующими изменениями в жизни мужчин (реальной и вымышленной). Мужчины по-

прежнему

252

без конца вкалывают, они по-прежнему честолюбивы и хотят делать карьеру. Ушли дни, когда

мужчина мог быть преданным отцом, подобно Джиму Андерсону или Уорду Кливеру, чья

карьера в то время редко подвергалась опасности. Когда мужчина в такой комедии

возвращается домой, он обычно становится объектом для шуток; вспомним Ральфа Крамде-

на, патриархального домоседа-бездельника Оззи Нельсона (1950-е—1960-е гг.), Гомера

Симпсона и Тима Аллена, неспособных быть в доме хозяевами. Конечно, были исключения,

как знаменитый — успешный в карьере и любящий отец — персонаж Билла Косби, который

теперь играет добродушного пенсионера. Но большинство мужчин проявляют заботу и

нежность в общественной сфере, на рабочем месте, как Бобби Симон в сериале «Полиция

Нью-Йорка» и Марк Грин в сериале «Скорая помощь».

Телевидение отражает двойственное отношение американцев к изменениям в тендерных

отношениях. Женщина может оставить домашние дела ради работы, но тогда она столкнется с

трудностями, пытаясь сохранить семью; мужчины же не могут шагнуть в домашний мир, не

утратив мужественности. Таким образом, в реальной жизни и на телевидении тендерное

различие и неравенство взаимно укрепляют тендерные идеологии, хотя мы не можем отрицать

некоторые изменения и постоянное сопротивление традиционным понятиям тендерного

различия.

Телевидение, кино и другие СМИ также приучают зрителей, детей и взрослых к культуре,

которая принимает и предполагает насилие. В рамках Национального исследования уровня

насилия на телеэкране четыре группы исследователей систематически отслеживали

телепрограммы. Они обнаружили, что насилие присутствует на экране повсюду (61 % всех

телепрограмм содержал элемент насилия), его совершает белый мужчина, который остается

безнаказанным и не слишком раскаивается. Насилию обычно находят оправдание, хотя почти

в половине (43%) случаев оно дается в шуточной манере, а «серьезные и длительные

последствия насилия часто игнорируются»14.

СМИ не оказывают прямого воздействия на тендерное поведение детей. Хотя тендерные

представления детей испытывают влияние со стороны СМИ, они еще взаимодействуют с

реальным миром людей, которые не соответствуют этим стереотипам. Репрезентации СМИ

становятся просто еще одним фактором в процессе выработки ребенком собственных пред-

ставлений о тендере. Так что репрезентации СМИ не оказывают

253

прямого воздействия, как об этом пишут некоторые критики, поскольку человеческое

научение есть процесс постепенного накопления информации, установок и способов

реагирования, а не внезапное открытие или признание. СМИ просто дают еще один толчок к

принятию существующих норм, как естественных, правильных и изначально заданных.

Тендерный разрыв в юности

Скрытый учебный план, тендерные стереотипы в СМИ, часто невидимая дискриминация в

учебном классе — все это вместе приводит к разрыву между девочками и мальчиками в

переходный период. Хотя в начальной школе девочкам свойственна несколько более высокая

самооценка и они лучше успевают, чем мальчики, их самооценка резко падает с переходом в

среднюю школу. Показатели коэффициента интеллекта у девочек падают примерно на

тринадцать баллов, а у мальчиков — примерно на три балла. Девочки узнают, что их больше

ценят за внешность, а не за таланты. Одна девочка, Эшли Рейтер, победительница конкурса

талантов фирмы Вестинхауз благодаря проекту по математическому моделированию, вспо-

минала, что вдень, когда она выиграла свою первую олимпиаду по математике, она впервые

надела контактные линзы. Когда на следующий день она появилась в школе, гордая своей

победой, «все говорили, как мне хорошо без очков. Никто ни слова не сказал о моей победе».

Одна женщина вспоминала, как в ее школьные годы «всех удивляло, что у меня высокие

показатели по успеваемости и что я являюсь национальным финалистом соревнования по

качеству учебы. Во мне все видели „ту блондиночку, которая дружит со Скоттом", и никто не

мог понять, что во мне есть кое-что еще». Стоит ли удивляться, что девушки, отвечая на

вопросы о своих талантах, примерно в два раза реже, чем юноши, выбирали вариант «то, что

больше всего мне нравится в себе» и в два раза чаще, чем мальчики, указывали на какую-

нибудь черту своей внешности. Или, как заметила феминистка и литературный критик Кэро-