Гендерное общество

этом вопросе намного отстали. Многие американцы все еще верят в «традиционную» модель

семьи, состоящей из мужчины-кормильца и женщины-домохозяйки, даже если их собственная

жизнь ей не соответствует. (Точно также мы верим в индивидуального владельца маленького

магазина, в бакалейную лавку папы имамы на Главной улице, как в «краеугольный камень»

американского бизнеса, но покупки делаем почти исключительно в крупных торговых

центрах.) Наша приверженность тендерным идеологиям, уже не соответствующим

реальности, имеет серьезные последствия для женщин и мужчин, на работе и дома.

С начала XIX столетия рынок труда рассматривался как чисто мужская сфера, организованная

по принципу «волк пожирает волка», где мужчины могут себя проявить и доказать свою

мужественность в конкуренции с другими мужчинами на рынке труда. Работа позволяла

мужчинам подтвердить свою мужественность в качестве кормильцев семьи. Рабочее место

было ареной «гомосоциального воспроизводства», где мужчины создавали из себя мужчин.

По этому поводу психиатр Уиллард Гэйлин пишет: «Для мужской гордости нет ничего важнее

самоуважения, статуса и мужественности. Ничего важнее. Половое бессилие, подобно

внезапной потере способности ходить или физической силы, может разрушить уверенность

мужчины в себе. Но... гордость основывается на работе, достижениях и успешной карьере.

Однако сегодня отношение к работе у мужчин часто смешанное и противоречивое»4.

Гэйлин схватывает центральное противоречие в отношении мужчин к работе: с одной

стороны, именно здесь мужчины доказывают мужественность и подтверждают свою идентич-

ность, ас другой стороны, выполнение функций кормильца семьи не обязательно делает

мужчин счастливыми. «Я не встречал ни одного мужчину — ни среди пациентов, ни среди

друзей, — пишет Гэйлин, — кто в глубине души считал бы себя успешным человеком»5.

278

Идеал XIX столетия — «сделавший сам себя» мужчина—и вера в неограниченность

продвижения по социальной лестнице тех, кто упорно работает, обрекли мужчин на тяжкий

труд, жертвенность и ответственность. Если мужчина мог возвыситься так, как мечтал, то он

также мог и все потерять. В 1974 г. опрос службы Янкеловича показал, что около 80%

американских мужчин ощущали себя несчастными на работе. В другом исследовании 74%

мужчин утверждали, что выбрали бы более спокойную карьеру, чтобы проводить больше

времени со своей семьей,

Так почему мужчины так несчастны в той сфере, чей гомосоциальный характер они изо всех

сил пытаются сохранить? Отчасти это связано с тем, что происходит на работе. В обстановке

корпорации или завода мужчины крайне редко, если вообще когда-либо, испытывают

потребность обсуждать свою личную жизнь, свои чувства и потребности. Работа

превращается в механическую рутину, которой надо соответствовать, а не выделяться. Здесь

мужчина приносит себя в жертву на алтарь ответственности перед семьей. Пожалуй, наиболее

ярко эта дилемма выражена в грустной пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера», в

которой сыновья Вилли Ломена подводят промежуточные итоги своей жизни. Старший сын

Биф говорит: «После школы я шесть или семь лет пытался выбиться в люди... Транспортный

агент, коммивояжер, приказчик... Собачья жизнь. Лезешь душным утром в подземку...

Тратишь лучшие годы на то, чтобы с товаром все было в порядке, висишь на телефоне,

продаешь, покупаешь... Мучаешься пятьдесят дней в году, чтобы получить несчастные две

недели отпуска. А что тебе нужно? Скинуть с себя все и выйти на вольный воздух. Но ты

постоянно ловчишь, как бы обойти, обскакать другого... Дл? чего? Чего ты добьешься?»

Его брат Хэппи отвечает: «Мне осталось ждать только его смерти. Начальника торгового

отдела. Ну, предположим, меня поставят на его место. А что с того? Он мой приятель, только

что отгрохал себе шикарную виллу на Лонг-Айленде. Пожил два месяца, продал, сейчас

строит другую. Стоит ему что-нибудь довести до конца, сделать, оно ему перестает

доставлять удовольствие. И со мной, знаю, будет тоже самое. Убей меня бог, если я понимаю,

для чего я работаю?»*6

I

* Цит. по: Миллер А. Пьесы. М.: Гудьял-пресс, 1999. С. 139—141.— Прим. ред.

279

Многие мужчины говорят, что они потеряли из виду цель, ради которой работают. Они

чувствуют, что от них ждут жесткости, агрессивности, соревновательности; их обязывают

быть «хозяевами», «боссами», «самостоятельными мужиками». Мы измеряем мужественность

размером дохода. На вопрос, почему он так много работает, один мужчина ответил репортеру:

«Не знаю.,. Я действительно боюсь стать неудачником. Я всегда хотел быть выше всех, во

всем, что бы я ни делал. В зависимости от конкретной ситуации я люблю быть на виду:

председателем комитета, президентом ассоциации или кем-то еще»7.

Большинство мужчин, конечно, не занимают высших позиций в иерархии и вряд ли туда

доберутся. Воспитанные на убеждении, что пределов не существует, они постоянно

сталкиваются с ними, и им некого обвинить в этом, кроме самих себя. Мужчины «теряют пол»

в ситуации неудачи, на них перестают смотреть как на настоящих мужчин. Женщины,