Генерал Абакумов. Палач или жертва?

Происходило это действо в Доме офицеров Ленинградского военного округа, там же, где судили «ленинградцев». Видимо, неплохо зная советскую судебную систему, Виктор Семенович отказался от услуг адвоката, и при этом держался на суде с большим достоинством. В ответ на вопрос суда, признает ли он себя виновным, бывший министр заявил: «Виновным себя не признаю. Это дело провокационное, оно сфабриковано Берией, Кобуловым и Рюминым».

К. А. Столяров в своей книге «Голгофа» пишет:

«В ходе судебного разбирательства Абакумов заявил следующие ходатайства:

– приобщить к делу его докладные записки в ЦК ВКП(б) и в Совет Министров СССР, касавшиеся всех вопросов рассматриваемого дела;

– приобщить к делу постановление директивных органов о расследовании преступной деятельности Кузнецова, Вознесенского, Попкова и других;

– приобщить к делу изданные им приказы и директивы, направленные на ликвидацию недостатков, имевшихся в работе следственного аппарата МГБ СССР;

– приобщить к делу постановление директивных органов о сокрытии Меркуловым некоторых материалов по делу “авиационников”;

– приобщить к делу протокол об окончании следствия, подписанный в январе 1953 года т.т. Ильичевым и Китаевым;

– вызвать в суд в качестве свидетеля бывшего первого заместителя министра государственной безопасности С.М. Огольцова, который непосредственно курировал следственную часть по особо важным делам;

– рассмотреть в судебном заседании факты применения к нему мер физического воздействия в период предварительного следствия;

– занести в протокол судебного заседания, что на следствии ему не разрешили писать заявления в Президиум ЦК КПСС».

Обосновывая эти ходатайства, Абакумов был убежден, что без них суд не может установить объективность принимаемых решений.

Речь шла о выполнении приказов руководителей партии и государства, проведении в жизнь постановлений Политбюро ЦК ВКП(б) или же о собственной инициативе министра.

Как и следовало ожидать, государственный обвинитель Р. А. Руденко на это заявил: «Я считаю, что большинство ходатайств, заявленных подсудимым Абакумовым, несостоятельны и удовлетворению не подлежат». А значит, вопрос по Абакумову был решен задолго до суда в Кремле.

Н. А. Чернов вспоминал: «Объявили мне, что суд состоится в Ленинграде, только в декабре, перед отправкой. Везли туда в обычном поезде, в купированном вагоне, без наручников, будто я не арестованный, а командированный. Как поезд тронулся, заглянул в купе Таланов, новый начальник Внутренней тюрьмы, отвечавший за нашу доставку, и вежливо спрашивает: “Чернов, как устроились?” – “Отлично, – отзываюсь. – А почему на дорожку вина не даете?” Таланов развеселился и говорит: “Вот когда обратно повезем, обязательно дадим!”

Судили нас в окружном Доме офицеров. Со своим адвокатом я до этого не встречался, познакомились прямо в судебном заседании. Зачем он был нужен, я и по сей день не уяснил. Мы с ним ни о чем не говорили, только разок я шепотом спросил: “Суд идет, а обо мне ни слова – не допрашивают и почти не упоминают?” А он в ответ: “Очень хорошо. Сидите и помалкивайте”.

Как подошла моя очередь говорить на процессе, я отказался от показаний, выбитых из меня на предварительном следствии, и твердо заявил, что “обобщенные” протоколы “авиаторов” не корректировал – такую работу поручали только мастерам этого дела. “Кого вы считаете мастерами?” – спросил Руденко, поддерживающий обвинение. “Обер-мастером был Шварцман, а мастером – Броверман”, – без запинки сообщил я…

На суде Броверман изобличал всех, в особенности меня, а Абакумов держался с большим достоинством. Про других не скажу, не помню, не до того мне было – ждал, как все обернется. А когда Руденко потребовал для меня двадцать пять лет тюремного заключения – вот тут я и понял, с какими благодетелями имею дело. В последнем слове я отрицал вину перед советской властью, и дали мне пятнадцать лет, но не тюрьмы, а лагерей. Броверман хватанул четвертак, а остальные расстрел. У Абакумова, помню, ни одна жилка в лице не дрогнула, будто не про него речь…»

На открытом судебном заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда СССР присутствовали: председательствующий – генерал-лейтенант юстиции Е. Л. Зейдин, члены – генерал-майор юстиции В. В. Сюльдин и полковник юстиции В.В. Борисоглебский, секретари – капитаны юстиции М. В. Афанасьев, Л.М. Горбунов и Н. М. Поляков, с участием государственного обвинителя – Генерального прокурора СССР, действительного государственного советника юстиции Р. А. Руденко и защиты – членов Московской городской коллегии адвокатов Л. И. Гринева, М.В. Степанова, М. И. Рогова и Л. В. Павлова.

На скамье подсудимых находились Абакумов, Леонов, Лихачев, Комаров, Чернов и Броверман. Шварцман выступал в качестве свидетеля – материалы о совершенных им преступных деяниях были выделены в отдельное производство и его осудили позднее…