Генерал Абакумов. Всесильный хозяин СМЕРШа

Дело в том, что в середине июля НКВД СССР получает данные, переданные по германскому радио о сводке верховного командования от 14 июля: «Во время очистки недавнего волховского кольца обнаружен в своем убежище и взят в плен командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Власов». 21 июля 1942 г. на имя Сталина в ГКО СССР за подписью Л.П. Берии Управление особых отделов подготовило итоговую докладную записку о выходе из окружения Военного совета и штаба 2-й ударной армии, где в заключении приводилась информация германского радио.

По утверждению авторов книги СМЕРШ, записка не была подписана и не пошла наверх, а три ее экземпляра просто уничтожили. Видимо, «НКВД и НКО к этому времени не располагали собственными данными о пленении Власова и сочли радиосообшение дезинформацией». В разговорах с Мерецковым и Мельниковым, Абакумов еще раз уточнял характер сообщений и их соображения относительно возможных провокаций со стороны противника. От них Виктор Семенович узнал, что Жданов получил от Сталина задание «заняться этим делом более энергично».

Власов же как в воду канул. А те, кто с ним выходил из окружения, отзывались о своем командующем нелестно. Все это заставляло Абакумова думать о худшем. А тут еще Мерецков в присутствии членов Военного Совета заявил: «Я не знаю, кто только нахвалил Власова товарищу Сталину. Только из-за Власова погибла армия. Он самый настоящий трус. Он еще зимой сбежал из 20-й армии без разрешения Военного совета. Сколько потратили сил и людей, чтобы разыскать его, а он. подлец, скитается по лесу и создается впечатление, что он прячется от нас».

6 августа 1942 г. Начальник 00 НКВД Волховского фронта Мельников подписал на имя Абакумова «Докладную записку о срыве боевой операции по выводу войск 2-й ударной армии из вражеского окружения». В нем говорилось: «…растерянность и потеря управления боем со стороны командования 2-й [ударной] армии окончательно усугубили обстановку. Противник этим воспользовался и коридор закрыл.

Впоследствии командующий 2-й [ударной] армией генерал-лейтенант Власов окончательно растерялся, инициативу в свои руки взял начальник штаба армии генерал-майор Виноградов». Последний свой план держал в секрете и никому об этом не говорил. Власов к этому был безразличен.

Как Виноградов, так и Власов из окружения не вышли. По заявлению начальника связи 2-й ударной армии генерал-майор Афанасьева, доставленного 11 июля на самолете У-2 из тыла противника, они шли лесом в Средежском районе по направлению к Старой Руссе.

Местопребывание членов военного совета Зуева и Лебедева неизвестно. Нач. О[собого] О[тдела] НКВД 2-й [ударной] армии майор государственной безопасности Шашков, будучи ранен, застрелился».

На этом документе Виктор Семенович начертал: «Тов. Москаленко. Изучите этот материал. Здесь имеются действия, подозрительные на злой умысел».

* * *

О пленении Власова впоследствии рассказал К.А. Токарев: «Власова случайно «нашел» староста русской староверческой деревушки. Он задержал высокого человека в очках и гимнастерке без знаков различия, в стоптанных сапогах, и его спутницу — они в деревне меняли ручные часы на продукты.

Староста запер их в сарае и сообщил об этом немцам. Власова со спутницей в тот же день — это было 12 июля — отправили к командующему 18-й немецкой армией генералу Линдеманну. Староста за проявленную им бдительность получил от немецких властей вознаграждение — корову, 10 пачек табаку, две бутылки «Тминной водки» и почетную грамоту».

8

Ветеран военной контрразведки генерал-майор Л. Иванов рассказывал в интервью А. Хинштейну: — Я, когда пришел уполномоченным в батальон на знаменитых Ак-Монайских позициях, был по счету четвертым. Троих предшественников моих убили. Ведь в первые годы смершевец наравне с комиссаром должен был вести бойцов в атаку. А если погибнет командир — брать руководство на себя.

Керчь — многострадальный город. Два раза его сдавали, два раза отбивали. Самая страшная мясорубка пришлась на май 42-го. Немцы прорвали фронт. Поднялась паника. Все устремились к Керченскому проливу — там было единственное спасение.

А фашист прижимает: идет на нас, его уже видно. Кто стреляется, кто петлицы срывает, кто партбилет выбрасывает. Я и сам, грешным делом, решил, что пришла моя смерть. В плен попадать нельзя. Один только выход — стреляться. Нашел валун поприземистей, присел. Достал уже пистолет, и вдруг— какой-то моряк. Видно, выпивши. «Братцы! — орет. — Отгоним гадов!» Никто бы на это и внимание не обратил, но откуда-то, словно в сказке, зазвучал «Интернационал». И верите, люди поднялись».