Генерал Алексеев

Бубнов настаивал на внезапности высадки десанта и на быстроте его действий. По его мнению, цель овладения Константинополем, «освобождения столицы Византийской Империи», оправдывала даже самые серьезные риски. Но именно эта излишняя самоуверенность, как казалось Алексееву, не была оправдана.

Существо разногласий между Алексеевым и «моряками» прослеживалось в различном подходе к тактике проведения операции. Бубнов очень хорошо заметил эту черту стратегического «стиля» Наштаверха, ярко проявившуюся в отношении к «захвату проливов»: «Генерал Алексеев всем нашим доводам противопоставлял возражение о рискованности предстоящей операции и упорно настаивал на необходимости наступательной операции с участием в ней не менее десяти дивизий… Главной Причиной отрицательного отношения генерала Алексеева к Босфорской операции было не столько недоверие к нашим доводам, сколько именно догматическая точка зрения в вопросе применения принципа сосредоточения максимальных сил на главном театре военных действий…»

Очевидно, что для опытного генштабиста, каковым был Михаил Васильевич, любая операция (а такая сложная, как высадка десанта, в особенности) должна была основываться на тщательно разработанном плане действий при исключении излишних рисков. Ведь десанту предстояло действовать не только в условиях оторванности от «родных берегов», но и преодолевая ожесточенное сопротивление фанатично настроенных турецких гарнизонов и, вероятно, местного населения, не стремившегося к тому, чтобы Стамбул снова стал Константинополем. К тому же в Ставке слишком памятной была прошлогодняя Дарданелльская операция, проигранная союзниками. Успех, по мнению Алексеева, был гарантирован не только за счет численного превосходства наступающих войск десанта, но и благодаря несомненной вере в победу, в правоту выполняемого дела солдатами и офицерами. «Сила духа» у русских моряков и десантников — «освободителей Константинополя» — должна была быть многократно выше, чем у турецких защитников Стамбула.

21 февраля (за два дня до начала «великой и бескровной революции») от Покровского была получена «Всеподданнейшая записка», в которой министр обосновывал необходимость Босфорской операции именно в той форме, как это первоначально предлагалось Алексеевым; то есть посредством высадки десанта и его последующего наступления со стороны малоазиатского побережья, от устьев реки Сакарья. Высадка не должна была проводиться позже октября 1917 г., а ориентировочная численность десанта предполагалась в 200—250 тысяч бойцов. Политическое обоснование операции представлялось весьма заманчивым. Можно было гарантированно занять зону проливов к началу мирных переговоров и не опасаться того, что союзники откажутся от своих «обязательств» перед Россией в отношении Босфора и Дарданелл. Турция, очевидно, вышла бы из войны после потери столицы. А самое главное — операция проводилась исключительно «русскими силами», без союзной помощи, за предоставление которой могли бы последовать какие-либо уступки.

Вернувшийся в Ставку генерал не заявил о поддержке и этого плана десантной операции. Детально и аргументированно позиция Алексеева в отношении Босфорской операции излагается Базили в его письме главе российского МИДа Покровскому, написанному уже во время разгоравшегося «петроградского бунта» — 26 февраля 1917 г. (примечательно, что в Ставке в это время не предполагали масштабов «революционных событий» в столице и обращались к правительству как к реальной, действующей власти). Скептицизм Михаила Васильевича и его «решительные возражения», как отмечал Базили, были вызваны «техническими подробностями» предполагаемой операции. «Надо сначала подойти к выполнению столь крупной военной задачи, — заявлял генерал, — обеспечить ее успех, а потом уже говорить о ней». «В настоящее время наш фронт, — передавал Базили слова Алексеева, — не считая Кавказа, представляет непрерывную линию окопов и укреплений на протяжении 1650 верст. В среднем, на каждую версту приходится 1500 человек бойцов, при скромном числе орудий, числе, значительно уступающем техническим средствам противника. Поэтому генерал Алексеев считает решительно невозможным, до существенного поражения противника на нашем западном фронте, уменьшить там число войск. Судьба настоящей войны зависит от нанесения решительного удара немцам или от приведения их к убеждению, что они долее вести борьбу не могут. Без этого немцы сами находятся в положении, угрожающем нашим жизненным направлениям — на Петроград, Москву и Юг России. Ответственные исполнители не могут, поэтому, снять с западного фронта, до решения там участи войны, 200—250 тысяч человек для Босфорской экспедиции…