Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

Или как отвечать тому, кто является духовным вождем насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?!

Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни.

Сердце, молчи и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон — „око за око“, а я скажу; „два ока за око, все зубы за зуб“, „поднявший меч…“

В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом — с волками жить…

Жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови.

Такова жизнь… Сегодня ты, а завтра я…»

Исследователи потом скажут на основании этих дневниковых записей весны 1918 года, что именно полковник Дроздовский в числе первых военных вождей Белого дела понял логику любой гражданской войны. Она рассматривалась им как война на истребление врага, который тоже ни перед чем не останавливался. Истребить врага значило победить его.

…По пути к переправам через реку Южный Буг дроздовцев догнал отряд полковника Михаила Антоновича Жебрака-Русановича, который шел на Дон с берегов Дуная, из Измаила. Туркул в своих мемуарах о том рассказывает так:

«На походе мы узнали еще и о другом отряде добровольцев. Один полковник собрал его в Измаиле и выступил вслед за нами. В селе Каменный Брод этот отряд нас догнал.

Измаильский полковник был небольшого роста, с пристальными светло-серыми глазами. Он заметно приволакивал ногу, мы узнали, что его фамилия Жебрак-Русакевич (правильно — Жебрак - Русанович. — А. Ш.).

Полковник Жебрак был ранен в колено еще на Японской войне, когда был офицером в одном из сибирских полков. Тогда же он получил орден Святого Георгия. На большую войну он пошел добровольцем; был он военным судьей, но подал рапорт о зачислении в действующую армию и получил полк Балтийской дивизии, стоящий тогда по гирлам Дуная.

Он принес нам знамя Балтийской дивизии, морской Андреевский флаг с синим крестом Андреевский флаг стал полковым знаменем нашего стрелкового офицерского полка..»

Жебрак-Русанович вскоре стал одним из ближайших сподвижников Дроздовского. Он был известным боевыми делами человеком на Румынском фронте. Окончил Виленское юнкерское училище. Георгиевским кавалером стал на Русско-японской войне 1904–1905 годов. В сражении под Мукденом получил тяжелое ранение, оставшись на всю жизнь хромым. Окончил Военно-юридическую академию и служил в военно-судебном ведомстве.

С началом Первой мировой войны полковник Жебрак-Русанович добился возвращения в армейский строй. Его назначили командиром 2-го Морского полка отдельной Балтийской дивизии, которая в конце 1916 года была переброшена в устье Дуная, войдя в состав 6-й русской армии Румынского фронта.

В приказах армейского и фронтового командования не раз отмечались успешные действия 2-го Морского полка, которые прославили его командира. Однако события Февраля и Октября 1917 года разложили полк балтийских моряков, проведя резкую грань между его офицерами и матросами.

Жебрак-Русанович, равно как и Дроздовский, не смог смириться с развалом Русского фронта, армии и флота, видя в этом гибель Российской империи. В начале 1918 года он собрал в Морской дивизии добровольческий, почти полностью офицерский отряд, который базировался в Измаиле.

Получив сведения о выступлении в поход 1-й русской добровольческой бригады, флотский отряд силой в одну роту двинулся с дунайских берегов на соединение с дроздовцами.

Соединение белых добровольцев — Скинтейской бригады с измаильским флотским отрядом — состоялось 13 марта 1918 года в районе села Новопавловка. Но объединились они несколько позднее, лишь 26 марта, после переправы через реку Южный Буг. Там «дрозды» вынужденно остановились на дневку: из сил выбились не люди, а лошади, которым приходилось идти по обледенелым проселочным дорогам.

На то были свои причины. Встреча Дроздовского с морским полковником прошла трудно: тот настаивал на том, чтобы влитый в добровольческую бригаду морской отряд пользовался особой «автономией». Дроздовский же, как сугубо армейский начальник, да еще офицер корпуса Генерального штаба, на такое согласиться никак не мог.

— Михаил Гордеевич, я готов влиться со своими моряками в вашу бригаду при одном непременном условии.

— При каком условии, Михаил Антонович?

— Мы, как флотская воинская часть, в рядах вашей бригады должны пользоваться известной самостоятельностью. Императорский флот никогда не входил в состав императорской армии.

— Не входил, это точно. Но сейчас иная картина — русской армии и флота как таковых больше нет. Сейчас идет Гражданская война, в которой сражаются две силы — мы, белые, и красные. Так на какую автономию вы можете претендовать, Михаил Антонович?

— На полную командирскую самостоятельность в походе совместно с вами, внутреннюю организацию и боевую деятельность.

— А что вам дает право на такие неприемлемые для меня, как командира бригады, требования?

— Михаил Гордеевич, мы, в отличие от вашего отряда, имеем знамя Морской дивизии. У вас же такового нет.