Генерал-губернатор

— Увы… — по лицу эсера пробежала жёсткая гримаса. — Вряд ли я смогу им полностью доверять. Кроме Соловьёва. Остальных…

Он сделал значительную паузу.

Я про себя хмыкнул. Что тут скажешь. А ещё несколько дней назад, ты раскололся из-за своих людей. А теперь, как только замаячила власть перед глазами, одним махом отправил их под нож. Сволочь ты Борис, Викторович. Редкостная мразь. Но нужная мразь. Ладно, делай своё дело. А там посмотрим. Загнанных лошадей на переправе пристреливают.

— Без вопросов. Теперь обсудим вопросы связи…

После разговора с Савинковым я долго сидел в своем кабинете и думал. Что я творю? И, главное, зачем? Нахрена мне всё это надо? А если… если плюнуть на всё пока не поздно? Сбежать в Америку, жить спокойно на своем ранчо в Техасе, разводить бычков и не забивать голову разной хренью. Но…

— Не смогу… — печально сообщил я бутылке перед собой. — Не смогу. Это буду уже не я. А посему, будь как будет. Итак, гражданин Николай Романов. Не буду спорить, возможно ты хороший человек по жизни, но очень скверный царь. И Россию угробить тебе я не дам. А посему, готовься освобождать место. Для кого? Для брата Михаила…

Глава 12

За предшествующую перед отправкой в Америку неделю ничего экстраординарного не случилось. Пресса как взбесилась, на разные лады костеря страну Восходящего солнца, дело доходило вплоть до прямых оскорблений нации и страны. Министр иностранных дел Франции даже вынужден был выступить с обращением, в котором подчеркнул, что заявления прессы не имеют ничего общего с мнением правительства, выступающего с позиций искренних и конструктивных отношений с Японской империей. Ну а пресса… что с газетчиков возьмёшь, Франция свободная страна; свобода слова и всё такое.

Марсельских китайцев и прочих азиатов едва ли не полностью изъяли из обращения, полиция таинственно намекала, что напала на след и вот-вот раскроет преступление, но по моим данным расследование не продвинулось ни на шаг вперед.

Ну а я — я вымотался за эту неделю до такой степени, что едва не заработал нервный срыв — перед убытием из Франции пришлось проделать просто гигантский объём работы. Но справился и последний день решил провести дома, с семьёй. Правда осталось ещё одно нерешённое дело, к решению которого оная семья тут же меня принудила. Речь о грёбаном сердечном дружке Мадины. Вынужден был согласиться. Дожали всё-таки. Но категорически пообещал себе навеки отбить желание щенку засматриваться на нашу кровиночку.

— Ты предвзято относишься к нему, — мягко заметила Майя.

— Ещё как предвзято! — недовольно буркнул я. — Что тут неясного? Стервец собрался хорошо устроиться за наш счёт.

Я действительно не питал никаких иллюзий в отношении парня. Чёрт… как же сложно обстоит с этим делом в современности. В средневековье всё было гораздо проще. Там все кандидаты на руку и сердце очень быстро становятся как открытая книга. Достаточно узнать с кем и когда воевал, сколько поединков провёл, какими землями обладает — и всё. Любовь в список достоинств не входит, а желание улучшить свой статус и состояние посредством брака — общеупотребимо, вполне законно и понятно. А тут… ну какого чёрта этому салабону может понадобиться от несмышлёной девчонки? Конечно, деньги и положение. Но только в нынешнее время это дурно пахнет. Особенно учитывая то, чем этот парень подрабатывал.

Может рассказать Майе и Мадине, как он зарабатывал денежку, окучивая богатеньких дам бальзаковского возраста? Вопрос сразу снимется. Хотя нет, это будет подло. Пойду другим путем.

— Ты не прав, Саша… — улыбнулась жена. — Он ничего не знает. Мадина же тебе говорила, кем представила нас.

— Да мало ли что она говорила. А если… если он уже успел её соблазнить? Молодёжь нынче спорая. Да я ему тогда…

— Нет, не соблазнил, — очень спокойно прервала меня Майя. — Я точно знаю.

— К его счастью… — я покосился на бутылку арманьяка. — И вообще, идиотская затея.

— Саша… — Майя погладила меня по руке. — Ты нервничаешь.

— Ничего я не нервничаю, — соврал я.

— Ещё как нервничаешь, — хихикнула Майя. — Успокойся, Мадина гораздо сдержанней в этом плане чем я. На самом деле, она очень расчётливая и холодная.

— Да ладно? Куда сдержанней?

— К примеру, — застенчиво призналась Майя, — я сразу же влюбилась в тебя без памяти. Да-да, в того грязного и заросшего оборванца. И даже… — она смущённо потупилась. — Даже поцеловала тебя, пока ты лежал без памяти.

— Ну… я совсем другое дело… — я приобнял жену за талию и шепнул ей на ухо. — А что ещё ты делала пока я был без сознания?

— Ещё… — Майя спрятала лицо у меня на плече. — Ещё когда мыла, посмотрела, как у тебя там всё устроено. Хватит, ты вгоняешь меня в краску, больше не расспрашивай, всё равно ничего не скажу.

— Вечером расскажешь… — Я поцеловал жену в висок и пообещал: — Хорошо, успокойся. Не съем я щенка. Я самодур, конечно, но только до определённых пределов. Просто хочу быть уверен, что он любит Мадину и сможет её защитить. Если нет — не обессудьте. О, кажется, приехал…