Генерал Империи

– Хм… – кашлянул одноглазый полковник, зыркнув на Гальдера. Тот кивнул. И он, переложив с пятёрку листов в своей папке, начал: – Говорят, что Меншиков играл на гитаре… и выиграл.

– Что-что? – подавшись вперёд, переспросил Гальдер.

– И выиграл, – повторил одноглазый полковник, нервно дёрнув щекой. А потом пояснил семантику и игру слов этого анекдота в русском языке.

– А ещё? – широко улыбаясь, спросил фон Бек.

– Однажды Меншиков задумался и нечаянно намазал нож на хлеб маслом.

– Ха! – выдал явно развеселившийся фон Бек.

– По весне Меншиков любит пить свежевыжатый берёзовый сок с мякотью, – продолжил одноглазый полковник.

– Хватит! Это бред!

– Бред, – охотно согласился одноглазый полковник. – У меня три листа подобного бреда. Народная молва воспринимает Меншикова как что-то непобедимое и несокрушимое. Даже про смерть шутить начали в студенческой среде. Что, дескать, однажды Меншиков чуть не попал в объятья смерти. С тех пор она не решается к нему приближаться.

– Безумие… это просто какое-то безумие… – пробормотал Гальдер, схватившись за голову.

– И нам это безумие нужно как-то победить, – заметил фон Бек.

– КАК?! – подал лихорадочный возглас Гальдер.

– Ну хорошо, проиграть, – поправился фон Бек. – Но так, чтобы потерять минимум.

– Для этого сделано всё необходимое.

– Да, – кивнул фон Бек. – Мы ввели в войска свыше тысячи 37‐ и 47‐мм лёгких орудий, переделанных из морских пушек. Сформировали мощные резервы для контрудара и блокирования сил Меншикова. Но если подобные настроения в Петрограде, то какие у нас в войсках? Вы, мой друг, уверены, что наши люди не побегут, узнав, что на них наступает Меншиков? Вы уверены в них? Лично я – нет.

– И что Вы предлагаете? – нахмурился Гальдер.

– Для начала нужно понять, что он задумал. Что мы знаем? Меншиков – очевидный противник Временного правительства и лично Керенского. Но не спешит его убивать. Если бы он после воскресения сказал, кто его убил, то Керенского бы растерзала толпа. Но он этого не делает. Почему?

– Меншиков отбыл к войскам, объявив, что война не закончена, – сказал одноглазый полковник.

– И, если верить словам Керенского, – кивнув, произнёс фон Бек, – он планирует атаковать Германию. Дожимать нас.

– Если им верить, – осторожно заметил одноглазый полковник.

– А есть основания им не доверять?

– Сам Меншиков не сказал и слова о том, кого собирается атаковать. Он сам сказал, что переговоры начинают после победы или поражения, а не когда их удобно проводить отдельным проходимцам. И что война ещё не закончена и враг не побеждён. А значит, начинать переговоры в таких обстоятельствах – выронить свою победу из рук. О Германии ни слова.

– А о ком были слова?

– Этого никто не знает. Его корпус размещён в Великом княжестве Вендском. Однако это ничего не значит.

– Да какой там и корпус – одно название, – махнул рукой Гальдер. – Раздутая дивизия.

– Так и есть, – кивнул фон Бек. – И от этого становится особенно интересно. У него уже слишком много людей для стремительных, летучих операций. Но и ещё слишком мало для нормальной войны. Кого он атакует такими силами?

– Как будто это имеет большое значение… – недовольно проворчал Гальдер. – Точнее, имеет. Но мы опять не понимаем, чего он хочет добиться.

Фон Бек встал и подошёл к большой карте, изображающей Европу, Азию и Африку в крупном масштабе. Да так и застыл в раздумьях. Он никак не мог поставить себя на место Меншикова… он просто не понимал, к чему тот стремится. А в идею войны ради войны он не верил.

– Должен быть смысл во всём этом… должен быть… – медленно проговорил фон Бек.

– Феанор – сын Финвэ, – громко и отчётливо произнёс Пауль Смекер, сидевший до того молча и разглядывая что-то за окном. Тот самый Пауль, что расследовал похождения Максима весной этого года.

– И что? – с некоторым раздражением спросил Гальдер.

– Финвэ – верховный правитель нолдор. Следовательно, Феанор – сын верховного правителя. Старший сын. То есть наследный принц. Вас это не наводит ни на какие мысли?

– Вы думаете, что Меншиков пытается вернуть трон отца?

– Кто знает? – пожал плечами Смекер. – Но он явно ведёт слишком сложную и неочевидную игру. Почему он не тронул Керенского? А зачем ему самому трогать? Зачем ему мараться? Керенский сам подставился. Меншиков, очевидно, дорожит репутацией.

– Если бы он дорожил репутацией, то не стал бы складывать пирамиду из отрезанных голов.

– Голов кого? Правильно, преступников. Вы же помните результаты допроса командира штурмовиков. Для Меншикова начальник гарнизона концентрационного лагеря – военный преступник: человек, грубо нарушающий обычаи войны.

– Преступник и преступник, – пожал плечами Гальдер. – Повесил бы, как того бедолагу в Польше.

– Ему нужно было предотвратить повторения подобных выходок. Поэтому он провёл казнь демонстративно и уничижительно. Он показал, что будет с теми, кто станет прикрываться живым щитом из пленных. Да, нам эта выходка не понравилась. Кое-кого она вгоняет в ужас. НО… – назидательно поднял он указательный палец, – никто больше не решился на такую выходку. Никто. Не хватило духа.