Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства

Бургхардом, представителем М.К.К. Вскоре после этого ген. Власов, при посредстве Министерства иностранных дел, послал телеграмму барону Пилару фон Пилхау — секретарю М.К.К. с просьбой поддержать мою поездку. Мы предполагали, что Пилар — бывший русский офицер — поддержит мою миссию.

Известие о моей предполагавшейся поездке вызвало различную реакцию в германских инстанциях. В то время как Министерство иностранных дел готово было дать свое согласие, круги СС разделились на два лагеря — одни считали, что отказать в разрешении на выезд нельзя, ибо официальная причина поездки — защита интересов добровольцев-военнопленных — должна быть приветствуема. Кроме того, хотя немцы и могли подозревать, что второй причиной моей поездки было желание связаться с англо-американцами, они не могли это подозрение высказать как причину для отказа, ибо это было бы равносильно признанию невозможности дальнейшего сотрудничества между КОНРом и германским правительством.

Другие круги СС, более радикальные, были решительно против моей поездки и требовали за предполагающееся «предательство» просто моего физического уничтожения.

В моей беседе с Крэгером я поставил вопрос ребром: или он заявит Министерству иностранных дел, которое должно было выдать все нужные документы, что СС — Хауптамт ничего не имеет против моей поездки, или, в противном случае, ген. Власов и я сочтем действия Хауптамта за выражение открытого недоверия, вследствие чего КОНР будет вынужден сделать соответствующие выводы. В результате этого разговора Крэгер сообщил Хильгеру о согласии Хауптамта.

Четвертого апреля, в отеле «Ричмонд», в Карлсбаде, за несколько часов до моей последней поездки в Берлин, Крэгер сказал мне следующее: «Многие из нас противились вашей поездке в Женеву, догадываясь об одной из ее целей. Теперь я могу вам сказать, что мы не только не против, но, наоборот, будем приветствовать, если вам удастся связаться с англо-американцами!».

Двенадцатого апреля статс-секретарь Министерства иностранных дел, барон Стейнграхт лично отдал распоряжение, чтобы на мой паспорт было поставлено разрешение на выезд.

Тринадцатого апреля д-р Лених просил меня приехать в представительство М.К.К. в Берлине для исключительно важного разговора. Лених, в присутствии юрисконсульта этой организации, сообщил мне, что наконец от проф. Бургхарда пришел ответ следующего содержания, которое он мне передал устно: М.К.К., по получении письменного обращения КОНРа, предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка. Для того чтобы облегчить шаги Бургхарда перед англо-американцами, необходима какая-то крупная услуга, какой-то факт, могущий оправдать в глазах западных союзников самое существование Освободительного движения. На мой вопрос, какую услугу или какой факт (мы говорим по-немецки, и при этом д-р Лених повторял слово «gegenleistung») может помочь КОНРу, д-р Лених продолжал: ввиду неминуемого крушения Германии М.К.К. и западные союзники опасаются того, что в последний момент СС могут уничтожить всех находящихся в концентрационных лагерях. М.К.К. знает, что политический вес ген. Власова достаточен для того, чтобы с его мнением и его словом посчитались ответственные германские круги. Поэтому Бургхард обращается к Власову с просьбой как можно скорее снестись с Гиммлером и высказать ему пожелание КОНРа и свое личное, дабы этот нечеловеческой акт не был допущен. Я ответил, что ген. Власов в данный момент не в Берлине, но я прошу д-ра Лениха немедленно сообщить проф. Бургхарду, что ген. Власов и возглавляемый им КОНР сделают все для спасения жизни заключенных в концлагерях.

Если для неосведомленных людей заступничество Власова может показаться неубедительным и недостаточным, то для тех, кто знал тогдашнее положение и был посвящен в последние надежды Третьего рейха, — значение мнений и пожеланий Андрея Андреевича было очевидным. С многих сторон раздавались голоса, высказывавшие в действительности иллюзорную надежду на то, что Власов еще может изменить катастрофическое положение Германии. Многие политические и военные руководители считали, что при помощи Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжить войну против Советского Союза. Я не преувеличу, если скажу, что эта идея возможного сговора с англо-американцами, при использовании имени Власова, была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с Освободительным движением. Именно благодаря этой, фактически нереальной надежде, мою поездку в Швейцарию были готовы поддержать все немецкие инстанции, включая в последние недели и СС — Хауптамт.