Генерал Власов

Последними были выданы генералы: в апреле 1946 г. — Меандров, Севастьянов и Ассберг; в мае — Мальцев; в июне — Малышкин и Жиленков. Все они пытались покончить с собой, однако ни в одном случае ранения не привели к смерти. Их вылечили, а затем репатриировали. 2 августа 1946 г. в советской правительственной газете «Известия» появился следующий материал: «Сообщение Военной коллегии Верховного Суда СССР»:

«Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела обвинения Власова А. А., Малышкина В. Ф., Жиленкова Г. Н., Трухина Ф. И., Закутного Д. Б., Благовещенского И. А., Меандрова М. А., Мальцева В. И., Буняченко С. К., Зверева Г. А., Корбукова В. Д. и Шатова Н. С.[262] в измене Родине и в том, что они, будучи агентами германской разведки, проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против Советского Союза — преступлениях, предусмотренных по ст. 58-1 «Б», 58-8, 58-9, 58–10 и 58–11 Уголовного кодекса РСФСР… В соответствии с пунктом 1 указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила обвиняемых… к смерти через повешение. Приговор приведен в исполнение».

Так умер Власов.

По понятным причинам его самого и его сподвижников судили закрытым судом. Открытый процесс неизбежно напомнил бы о том, что миллионы людей на оккупированных Вермахтом русских территориях поначалу с радостью приветствовали захватчиков. Данный факт и поразительный размах «пособничества» немцам не были изобретены пропагандой Геббельса. Несмотря на утайку или искажение всех подробностей, их невозможно стереть из истории Германии и Советской России, а также западных держав, одержавших победу во Второй мировой войне.

Тот факт, что Власов, его русские соратники и бойцы русских добровольческих частей сотрудничали с представителями служб Третьего рейха и, принимая во внимание обстоятельства, были вынуждены делать это, не ставит их в один ряд с такими коллаборационистами, как Квислинг,[263]

который являлся национал-социалистом и стремился к «обращению в национал-социализм» своего народа. Находясь в немецком плену, Власов и его соратники смогли создать проект политической программы, которая решительно не принимала нацистскую идеологию и имела целью подлинную демократизацию России. Им удалось это потому, что они находились под защитой определенных сил, делавших их неуязвимыми со стороны нацистской партии, — в той же среде немецкого офицерства начало оформляться активное сопротивление Гитлеру и его политике. То, что русские и немецкие противники диктатуры и деспотизма оказались как бы на одном поле, не является в данных обстоятельствах чем-то удивительным. Ибо случилось так, что — по меньшей мере отчасти — Красной Армии и Вермахту пришлось пройти через схожие, хотя внешне и различные, испытания во взаимоотношениях со своим политическим руководством. Организации, задача которых заключается в обеспечении безопасности своих стран и народов, реагируют схожим образом тогда, когда вынужденно оказываются в состоянии неопределенности. Данное утверждение верно в отношении Красной Армии, которая (на тот момент) еще не оправилась после «дела Тухачевского», верно оно и в случае с Вермахтом, который куда больше, чем казалось в то время, потрясло изгнание в 1938 г. генералов Бломберга и Фрича.

Возможно также, что сыграли свою роль и подсознательные исторические параллели. В 1917 г. германское кайзеровское правительство позволило русскому революционеру Ленину вернуться в Россию, чтобы посеять смуту в Российской империи. План превзошел все ожидания: царя свергли и был заключен сепаратный мир. Последующее непредвиденное развитие ситуации — крушение и гибель немецкой монархии, бегство кайзера — могло послужить шаблоном для развития других схожих событий, которые, принимая во внимание отличный контекст Второй мировой войны, были бы в общем и целом тоже желательны.