Генералиссимус Суворов

Приятно было Суворову и то, что Шателер, видимо, очень тепло относился к своему главнокомандующему. Суворов не чувствовал в нем этой австрийской зависти, которую не могли скрыть австрийские генералы, особенно после того, как Суворов получил звание фельдмаршала австрийской армии.

Суворов с удовольствием вспоминал Фокшаны и Рымник, говорил о своих приятелях - принце Кобургском и генерале Карачае.

Карачая он убедил вновь вступить на службу, и Карачай опять служил под началом Суворова.

Генерал-квартермистр прекрасно - что так редко бывает в людях - умел слушать, но все старался направить разговор на деловую почву: развернул карты, показывал главнокомандующему расположение войск, пояснял их движения и спрашивал Суворова о его намерениях и предположениях.

Суворов слыхал уже это в Вене от Тугута. Он не хотел так сразу же выкладывать свои планы.

Александр Васильевич смотрел в окно кареты на пробегающие зеленые виноградники, на кипарисовые рощицы среди нив, на черепичные крыши домов.

И на все вопросы генерал-квартермистра отвечал одно:

- Штыки, штыки!

А потом перебил Шателера:

- Мы едем на родину Корнелия Непота, Овидия и Витрувия: ведь они веронцы!

Шателер стал складывать свои карты и бумаги. Верона была близка. Слева, среди виноградников, блеснула река.

И тут, из-за поворота дороги, из-за высоких кипарисов, вдруг к карете хлынули толпы веронцев.

Утром в Верону пришли русские войска. Один за другим съезжались австрийские генералы. Местные власти готовили в palazzo Emilia комнаты для Суворова. Все это разнеслось по Вероне с быстротою молнии.

Суворова ожидали к вечеру. И чуть солнце стало клониться к закату, как по дороге на Виченцу двинулись сотни народа.

С холмов, окружающих город, веронцы увидали карету Суворова и кинулись ей навстречу. Они с радостным криком: "Eviva Suvorov!" (Да здравствует Суворов!) вмиг облепили ее со всех сторон. Какой-то молодой черноглазый итальянец вскочил на козлы, несмотря на неласковый прием сидевшего с кучером Прошки, который сердито закричал:

- Куда ты, черт, лезешь? Ногу отдавил!

Итальянец все-таки пристроился на козлах. Из толпы ему подали какое-то голубое шелковое знамя. Итальянец торжественно водрузил его и так ехал, держа знамя. В карету летели лавровые ветки, венки. Народ шел рядом с каретой. Каждый старался поближе протиснуться к карете и, приветствуя фельдмаршала, кричал как можно громче.

Толпа народа увеличивалась с каждым шагом. Карета с трудом подвигалась вперед.

- Мы так не скоро приедем, - говорил по-итальянски Суворов.

Но на это ему отвечали с веселым смехом:

- Chi va piano, va sano! (Кто ходит медленно, ходит хорошо!)

У старых городских стен, обвитых плющом и облепленных мальчишками, Суворова ждали новые и новые толпы.

- Eviva nostra liberatore! (Да здравствует наш освободитель!) неслось отовсюду.

Суворов, прижимая руку к сердцу, раскланивался во все стороны.

Лошадей выпрягли из кареты, и веронцы на руках легко покатили ее в город до самого палаццо.

Суворов, провожаемый радостными криками многотысячной толпы, взбежал на крыльцо.

Чиновники и высшее духовенство Вероны во главе с архиепископом удалились после приема их фельдмаршалом.

В зале остались свои, военные: русские генералы и несколько австрийских - Шателер, Карачай, Левенер, которых Суворов знал еще по турецким походам.

Отпустив гражданские власти, Суворов на некоторое время вышел из приемной.

Потом снова стремительно вошел, стал посреди зала и сказал генералу от инфантерии Розенбергу, который до него командовал русским вспомогательным корпусом:

- Ваше высокопревосходительство, Андрей Григорьевич, познакомьте же меня с господами генералами!

Суворов стоял навытяжку, но смотрел вниз, точно задумался. Его всегда низко опущенные веки совершенно закрывали глаза. Лицо сразу же стало иным старческим и кротким.

- Генерал-лейтенант Повало-Швейковский!-представил Розенберг.

Коренастый, плотный Повало-Швейковский по-солдатски "ел" глазами Суворова, но фельдмаршал не подымал глаз, только поклонился:

- Вместе не служили. Послужим!

- Генерал-майор Барановский!

- Помилуй бог, не слыхал. Познакомимся! - стоял, не подымая глаз, Суворов.

- Генерал-майор Милорадович! Суворов открыл глаза. Семидесятилетний старик сразу же исчез.

- А, это Миша! Мишенька! - оживился Суворов. - Я знал вас вот этаким, - он показал рукой на аршин от пола. - Едал у вашего батюшки Андрея Степановича вареники. Да какие сладкие! Как теперь помню. Помню и вас, Михаило Андреич. Вы тогда хорошо ездили верхом на палочке. Как же вы тогда лихо рубили деревянной сабелькой!

Молодой, двадцатидевятилетний генерал Милорадович, шеф Апшеронского мушкатерского полка, стоял весь красный от счастья.

- Поцелуемся же, Михайло Андреич! Ты будешь герой.

Суворов обнял Милорадовича и опять стал в прежнее положение.

- Генерал-майор Тыртов!

- Помилуй бог, не слыхал. Познакомимся! - поклонился, не глядя на Тыртова, Суворов.

- Генерал-майор князь Багратион!

- Князь Петр, это ты? Помнишь Очаков, Брест, Прагу?

- Так точно, ваше сиятельство!

Суворов горячо обнял любимого князя. Поцеловал его в глаза, в лоб, в губы.

- Господь с тобою!