Генералиссимус Суворов

Папа-Мелас, как старший австрийский генерал, приехал к фельдмаршалу поговорить об этих нововведениях. Он завел разговор издалека о том, что-де у русских и австрийцев разные воинские уставы и прочее.

Но Суворов прижал его: папа-Мелас вынужден был сказать прямо - да, австрийские генералы недовольны новыми порядками.

- Пустяки! Это младенцы, которые плачут, пока их обмывают. Зато после они спят крепким сном! - отрезал Суворов.

И папа-Мелас уехал ни с чем.

Генерал Шателер предложил Суворову, пока подойдут русские войска, произвести рекогносцировку. Суворов резко отказался:

- Рекогносцировки нужны только робким. Кто хочет найти неприятеля, найдет и без них. Штыки, холодное оружие, атака, удар - вот мои рекогносцировки!

Это говорил он сам, опытнейший разведчик, с первых дней своей военной службы показавший себя чрезвычайно смелым и находчивым в рекогносцировке, бывший в разведке в двух шагах от палатки Фридриха II.

Но здесь под рекогносцировкой австрийцы понимали иное: демонстрацию. Излюбленным их приемом было - пугать неприятеля, делать вид, что они хотят наступать, в то время как сами желали обратного.

Суворову сразу же надо было показать, что на этот путь он не станет.

Суворов был намерен ударить по врагу, ударить немедленно и сокрушительно. Он только ждал, когда подойдут его чудо-богатыри.

IV

Суворовские полки один за другим собирались у Валеджио.

Русские войска шли, с удивлением глядя кругом: здесь все было необычайно - и люди и природа.

Казались странными эти городки и местечки, окруженные, точно крепости, каменными стенами и рвами; плоские крыши кирпичных домов; фруктовые деревья, разбросанные меж кукурузных и капустных полей; холмы, где тесно, друг к дружке, посажены виноград, кукуруза, тутовые деревья, яблони, груши, орешник; смуглые черноволосые крестьяне в кожаных штанах с голыми от под коленок ногами.

- Народ здесь черный, как цыгане. - И ни одного курносого...

- Чесноком и луком больно пахнут: как откроет рот, так уноси ноги!

- И до чего голосистые, черти!

- А у баб голоса грубые...

- Сердитые, должно. Оттого тут мужики сами коз доят и ребят нянчат...

- Говорят смешно, словно барабан трещит, - "грррандэ!" - передразнил Зыбин.

- И скажи, какой вежливый народ: всех, даже нашего брата-солдата, называют "синьор". "Синьор-солдато!"

- Это во многих землях такой обычай, - наставительно сказал любивший поучать Воронов. - Вот в Польше-все "паны": холоп-"пан" и бог-"пан". "Цо пану треба?" "Як пан бог позволи?"

С улыбкой смотрели на встречающихся ослов и мулов.

- Вчерась, как стояли в том городке, я, братцы, видал: едет на тележке человек. В тележку впряжены кобыла, корова, осел да энтот самый мул.

- Вся родня, стало быть?

- Да, окромя только свиньи, вся.

- И вот хозяин ехал-ехал, потом стал и почал доить корову, посля кобылу...

- Тьфу ты! Пусть бы уж и осла доил...

- Ей-богу! Подоил, напился, травкой какой-то - щавелем не щавелем закусил и поехал дальше...

- Ловко: и везут и кормят!

- Чего ж он травой-то закусывал?

- Да у них с хлебом неловко...

- Не так, как у нас. Ржи они не сеют, пшеницы мало.

- Тут все больше кукуруза. Ни тебе гречихи, ни проса...

- Булки тут невкусные, неизвестно из чего склеены.

- Ты не знаешь из чего? Из кукурузы.

В ихней булке пшеницы мало.

- То ли дело наши, тамбовские!

- Нет, лучше вяземских пряников нет! - вздохнул Зыбин.

- И масло у них противное. Почему это?

- Из козьего и овечьего молока.

- Братцы, а я лягух на рынке видал.

- Брешешь?

- Ну вот!

- Это зачем же лягухи?

- Есть. В тряпицу завернуты. Да в сетку положены.

- У нас, в Беларуси, смеются, как один вот етак съел, не знавши, лягушку. Ему говорят, а ён отвечаеть:

"А, ляга не ляга, - осталася одна нога!"

- Тьфу ты, прости господи!- плевался Воронов.

- У них, в Полесье, много этого добра, жаб.

- Насчет чего здесь хорошо, так это насчет вина!

- Да-а!

- И быки здесь важнецкие,- похвалил Огнев. Удивляло солдат жилье: двухэтажные высокие дома, а печей нет. Вместо печи в комнате огромный камин.

- А где же у них печи?

- Зачем им печи? Это тебе не в твоем Великом Устюге! Тут кругом год теплынь.

- Да, похоже на то,-говорили разомлевшие от зноя солдаты.

Жара стояла от утра до заката. Дорога настолько накалялась, что босиком не ступить. Вечера были такие же душные, как и дни.

- Тепло, як у нас, на Полтавшине...

- Тепло-то тепло, да земля не та. Здесь народ живет хуже вашего. Ишь, едят что: одни эти свои червяки, как их, макароны. С деревянным маслом...

- А нищих сколько, ровно у нас на ярмарке...

Смотрели, сравнивали, удивлялись, потешались.

Шли версту за верстой.

То между стенами садов, из-за которых виднелся широкий зубчатый лист винограда. То выходили на простор, и глазам представлялось зеленое море дерево к дереву, кустик к кустику. А среди этой зелени белели домики и шпили церквей.

7 апреля в Валеджио собрались все русские полки. Суворов приказал армии выступать. План Суворова был ясен и прост: не обращая внимания на французов в Средней и Южной Италии, побыстрее занять Ломбардию и Пьемонт. Кто владел Северной Италией, тот неизбежно вынуждал врага очистить весь Апеннинский полуостров.