Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

Неоднократно Суворов встречался с русским посланником графом Андреем Кирилловичем Разумовским, с которым он считал возможным говорить откровенно на самые мудрёные темы. Суворов знал, что Разумовский был деятельным посредником между союзниками и Павлом и сыграл чуть ли не первую скрипку в назначении Суворова главнокомандующим. Заслуги Чрезвычайного посла в создании коалиции Павел Петрович щедро оценил орденом Св. Андрея Первозванного. Рядом с Разумовским, по распоряжению Павла, работал Степан Алексеевич Колычев – тайный советник при русском посольстве в Вене. С ним Суворов также сошёлся, нашёл общий язык, упражняясь в умении вести многозначительные политические беседы.

Ко времени пребывания Суворова в Вене относится любопытная легенда: Суворова-де пригласили на оперу великого Моцарта (назовём без особого умысла, к примеру, «Волшебную флейту»). Иногда рассказывают: «Дирижировал сам композитор!». На самом деле Моцарт до 1799 года не дожил. После представления Суворов высказался: «Хорошо играют. Но наш полковой оркестр звучал и получше!». Пробыл он в Вене 10 дней и на прощание получил от императора Франца инструкции по ведению первого этапа кампании. Речь шла о защите австрийских владений от французов с постоянной оглядкой на гофкригсрат. Главная задача – оттеснение французов подалее от австрийских владений. Суворов не мог согласиться с такими планами, не для этого он оставил Кончанское. Свою стратегию он выработал ещё в Кончанском – она запечетлена в плане, продиктованном И. И. Прево-де-Люмиану. Новая стратегия, предполагавшая разгром неприятеля. Но – то ли из легкомысленности, то ли из высшей мудрости – не соглашаясь с австрийцами, он не настоял на документальном утверждении своих более широких планов. Что ж, принцип «главное – ввязаться в драку» при запутанных обстоятельствах иногда бывает верным, но в Вене были заложены основы будущих противоречий Суворова и Тугута, России и Австрии. Суворов направился по маршруту Вена – Верона. На пути в Верону, в Виченце, к Суворову присоединился генерал-квартирмейстер армии маркиз Шателер. Он принялся со схемами и картами в руках рассказывать о расположении войск. Когда же спросил Суворова о планах кампании – услышал в ответ рассеянное: «Штыки, штыки…» Суворова беспокоило невеликое умение австрийцев побеждать штыковыми атаками, а делиться более подробными планами с Шателером он не считал нужным. К тому же не нова истина: «Война план покажет». Когда же австрийцы представили Суворову свой план кампании, итогом которой должно было стать оттеснение французов к реке Адде, Суворов сказал:

– Кампания начнется на Адде, а кончится, где Богу будет угодно…

В Вероне его приветствовали генералы и войска. Он перебросился словами с Багратионом, Розенбергом, Милорадовичем. Розенберга испытал неожиданным приказом: «Дайте мне два полчка пехоты и два полчка казаков!». Генерал, не знавший повадок Суворова, ответил вполне серьёзно, что вся армия в распоряжении командующего. На следующий день Суворов повторил свою странную просьбу, Розенберг снова не сумел ответить остроумно. Выручил Багратион: «Мой полк готов, ваше сиятельство». Суворов был вполне доволен таким находчивым ответом: Багратион прочувствовал, что Суворов говорит о подготовке авангарда. Вопросы «на находчивость» не были пустой блажью фельдмаршала. Таким образом Суворов воспитывал в генералах и солдатах дух смелой инициативы. У Суворова воюют личности, а не механизмы, и он любил, чтобы личность проявлялась в гротескном виде.

Бить врага привыкли мы без разговоров,

Устали не знают красные бойцы.Если б видел нашу выправку Суворов,

Он бы улыбнулся и промолвил: «Молодцы!»Василий Лебедев-Кумач

По обыкновению, он много общался с нижними чинами, вспоминая о прошлых сражениях, пошучивая, поощряя молодых… В первые дни Итальянского похода проявилась особенность Суворова, которую ценил Денис Давыдов: «Прежние полководцы, вступая в командование войсками, обращались к войскам с пышными, непонятными для них речами. Суворов предпочёл жить среди войска и вполне его изучил; его добродушие, доходившее до простодушия, его причуды в народном духе привлекали к нему солдат. Он говорил с ними в походах и в лагере их наречием. Вместо огромных штабов он окружал себя людьми простыми, так, например, Тищенкой, Ставраковым». Вот вам и разгадка, почему именно Суворова армейская и крестьянская молва прочно выделила из ряда русских полководцев, прославленных громкими победами.