Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

Диорама Швейцарского похода

Под напором Суворова штабы работали в немыслимо ускоренном режиме. Это был далеко не единственный план из представленных союзниками в те дни, что дало повод Клаузевицу утверждать: «Чрезвычайно сложный стратегический план союзников становится причиной больших бедствий». Исполнить этот план и впрямь не удалось.

Тогда же, в начале сентября, Суворов пишет странные заметки, в которых политические впечатления переплелись с планами будущей кампании и размышлениями о ведении войны в Альпах. Но, пожалуй, главное в этой записке – грустное элегическое настроение, усталый и мудрый взгляд на жизнь: «Первое. Англичане верны. От природы поверхностны и поспешны, хорошие морские герои, плохие сухопутные рыцари.

Второе. Пещерная гидра умножает свои отрубленные головы, следовательно, ныне она ещё далека от своего конца.

A) Через Кони и т. д., на службе общего блага, как единственное неоспоримое средство, мы должны завоевать остальную Италию и обеспечить полную безопасность завоёванного, прежде чем нам можно будет думать о чём-либо другом.

Срок 2 месяца.

B) Если из общего целого этого важного дела будут оторваны хотя бы некоторые куски, то весь спектакль провалится.

C) В Швейцарии надо лучше знать устройство мостов, три минуты пастушьего часа дороги, но унтеркунфтс-бештимтзаген Гофкригсрата, 3 потерянных месяца ещё дороже.

Около 100000 австрийцев и русских должны наискорейшим образом покончить со всей Швейцарией, чтобы сообща проложить твёрдую дорогу для задушения гидры, что особенно нужно для помеченного в пункте «а».

1. Маккиавельская моя тайна.

Благодарность – большое бремя, пусть убирается прочь.

2. Тогда для кабалистов (здесь – интриганов. – Л.3.) наступает свобода действий, возможно, даже вместе с некоторыми якобинцами.

3. Итак, опасность обманывает надеждой, неосведомлённость прикрывается осторожностью, а неудача совпадает с несчастьем».

Расчёты нового похода переплетались в сознании полководца с философским настроем.

На излёте лета, в расцвет жаркого итальянского бархатного сезона, 28 августа армия Суворова двумя колоннами (ими командовали генералы Розенберг и Дерфельден) выступила из Ривальты и Асти в направлении Таверно. Узнав о наступлении частей Моро на Тортону и Серравалле, Суворов предпринял новый маневр: колонны повернули назад и через сутки были в Тортоне и Александрии. Моро произвёл разведку – и на него произвели впечатление сведения о нахождении русских частей в Пьемонте. Французы отступили на юг, избегая сражений.

В Таверно, по приказу Суворова, союзники заготавливали мулов и вьюки. Только Мелас исполнил этот приказ Суворова неудовлетворительно. Под Тортоной Суворов получил лишь малую часть мулов для нужд горной артиллерии, а остальные 1430 обещанных мулов должны были ждать русскую армию в Таверно. Но, прибыв в Таверно, мулов Суворов не увидел… Не кто иной, как великий князь Константин Павлович предложил использовать под вьюки казачьих лошадей – тем более, что в горной войне спешенные казаки представлялись полезнее кавалеристов. Для горной войны казачьи лошади были «рыбой на безрыбье». Надо заметить, что казаки ревностно дорожили своими лошадьми и вряд ли рискнули бы своей главной собственностью, если бы не авторитет Суворова. В гневном письме императору Францу Суворов сетовал, что по австрийской вине он потерял преимущества «быстроты и стремительности нападения», потерял инициативу, потерял время. Ростопчину Суворов писал по-свойски, очень язвительно и откровенно: «Пришли в Белинцону, но нет лошаков, нет лошадей, а есть Тугут, и горы, и пропасти… Тугут везде, а Готце нигде». Шли дни. Мелас церемонно изливал извинения – и, наконец, доставил русской армии мулов. Но в проволочках прошло пять суток! Расставались Суворов и Мелас, как и знакомились, со взаимной неприязнью: «Была без радости любовь – разлука будет без печали». Одно скрашивало пребывание Суворова в Таверно: знакомство с Антонио Гамбой, хозяином дома, где остановился Суворов. Они сошлись, подружились – и 65-летний Гамба вызвался быть проводником Суворова в Альпах. Он выступил в поход с русской армией и вплоть до Кура постоянно находился при Суворове. Гамбу называли «живой русской прокламацией», настолько бросалось в глаза дружественное отношение к русским этого уважаемого пожилого швейцарца.

Великий князь Константин Павлович – участник суворовских походов 1799 года