Генералы в юбках [=Штаны]

Горничная(вкрадчиво). Да-да… Но обещайте, что вы будете по-прежнему писать каждое утро в «Фигаро». Мне ведь нужны будут деньги, чтобы вести хозяйство… Не забывайте, теперь я мадам!

Леон(слегка озабочен). Ну-ну… Может быть, мы все-таки обсудим все эти детали попозже? У нас не так много времени! (Задувает свечу.)

Из темноты, записанное на магнитофонную ленту, доносится учащенное дыхание горничной, перемежаемое восклицаниями: «И еще! Я хочу! чтобы у меня были! эмалированные! кастрюльки!» В ответ звучит утробный рык, напоминающий рев льва перед началом фильмов киностудии «Метро-Голдвин-Майер». Загорается свет, и мы видим, как они едут на большом тандеме по безлюдной местности. На Леоне какой-то куцый плащ, из-под которого вызывающе торчат полы мундира академика. На голове у горничной нелепая шляпка. За ними семенит Фиселль, толкая перед собой детскую коляску, набитую консервами. Ветер доносит звуки бравурной мелодии. Какое-то время Леон молча крутит педали, потом оборачивается к своей подружке.

Леон. Ты не проголодалась, моя киска?

Горничная(крутя педали)

. Пожалуй, мой котик.

Леон. До границы осталось километров семьдесят. Тогда и заморим червячка! Я раскопал в хозяйстве нашего Фиселля баночку икры. Будет чем отпраздновать!

Фиселль(ворчит, едва поспевая за ними). Зря я не прихватил консервированного тунца. Он лучше сохраняется. Да разве было время оглядеться! Побросал что под руку попалось!

Горничная(рассудительно). Как ты думаешь, милый, икры на троих хватит?

Леон(беззаботно). Что ты! Там только-только на двоих. А Фиселль откроет баночку сардин — ему как раз по чину. (Продолжает лирически). Ах, мой зайчик, в былое время разве бы мы так отпраздновали наши брачные игры! Мы бы закатили ужин в отдельном кабинете, с цыганами, при свечах!

Горничная. Так тоже неплохо. Смотри, какая луна!

Молча крутят педали.

Леон(оборачивается и кричит Фиселлю). Как там народ? Поспевает?

Фиселль(отдуваясь). Да… Только вы… не так быстро… а то я… валюсь с ног…

Леон(беспечно). Вечно народ чем-то недоволен! Это у него в крови. Видишь ли, мировая экономика пока не позволяет обеспечить велосипедом каждого человека. Четыре миллиарда велосипедов — да это же чистейшая утопия! Надо трезво смотреть на вещи. На что, спрашивается, народу ноги?

Фиселль(задетый), А вам на что?

Леон. Чтобы крутить педали! По-твоему, велосипед сам по себе едет? Видишь, как мы мучаемся! И не жалуемся, в отличие от народа. Так что не будем мелочными, друг мой.

Крутят педали.

Фиселль(с горечью вздыхает). А еще говорили — все будут равны!

Леон(с обескураживающим бесстыдством). Все и так равны! Спроси хоть у мадам.

Фиселль(едва за ними поспевая). Да? Только почему-то как мыть посуду — так Фиселль, и как коляску толкать — тоже Фиселль!

Леон(раздраженно). Забудь ты, бога ради, эти классовые предрассудки! Ты свободный человек! Как и я. Оба мы одинаково свободны. Только каждый по-своему. Это и есть демократия. (Патетически.)

Мужайся, друг! Этой ночью мы должны перейти границу. Вперед, дети мои! Выше голову! Да здравствует Франция! Швейцария уже близко!

Тандем прибавляет ходу.

Фиселль(выбиваясь из последних сил; в отчаянии кричит вдогонку). А как же народ?

Леон(с царственным жестом). Народ? Как всегда, сомкнет свои ряды! И устремится к указанной цели!

Грянул «Марш отъезжающих». Тандем крутит педали.

Занавес