Генетический детектив. От исследования рибосомы к Нобелевской премии

Пока все это происходило, я узнал шокирующий факт. Среди моих коллег в Юте была Бренда Басс, совершившая важные открытия в модификации мРНК. Вскоре после прибытия в Юту я узнал, что она состоит в отношениях с Гарри Ноллером, биохимиком, который прославился своими исследованиями рибосомной РНК. Помню, меня это достаточно удивило, как минимум потому, что от Юты до Санта-Крус путь неблизкий; думал, что Гарри еще достаточно повезло, что такая женщина, как Бренда, вступила с ним в долгосрочные отношения. Но я не возвращался к этим мыслям до тех самых пор, пока не оказался на пикнике у Бренды, где встретил Гарри. Мы разговорились, и он упомянул, что они работают над кристаллами рибосомы. Кристаллами! Как Гарри, биохимик без образования в кристаллографии, мог взяться за целую рибосому? Оказалось, что он взял на работу супругов Юсуповых – Марата и Гульнару, входивших в состав той самой первой советской группы, которой удалось получить первые цельные кристаллы рибосомы от бактерии Thermus. После того как закончился их контракт в Страсбурге, Юсуповы переживали, что оказались в стороне от работ по кристаллографии рибосом.

Поэтому, когда Гарри опубликовал статью о том, что может с нуля собрать головку субъединицы 30S из отдельных белков и фрагмента РНК, Марат написал Гарри и спросил, может ли он приехать и поработать над структурой этого элемента субъединицы 30S. Тогда у Гарри появилась идея заняться целой рибосомой.

Юсуповы воодушевились и переехали в Санта-Крус. Марат говорил мне, что они сотрудничают с неким известным ученым, имевшим опыт в расшифровке сложных структур. Действительно, предпочитая не распространяться об этой работе, Гарри нанял молодого и амбициозного постдока – Джейми Кейта собственной персоной. Хотя на первых порах я отказывался это признавать, потом я понял, что Джейми – один из тех немногих, кто практически наверняка найдет тот самый путь к получению фазовых данных о рибосоме, который я считал своей секретной идеей.

Меня совершенно не радовало, что менее чем за год та ниша, которую я выбрал себе в качестве тихой гавани, превратилась в четырехполосную гоночную трассу. На протяжении всего моего оставшегося пребывания в Юте я не мог побороть паранойю, не дававшую мне ни словом упоминать о рибосомном проекте в разговорах с Брендой. Очень об этом сожалел, так как я восхищался ею, и у нас было много общих научных интересов.

Вскоре после того как я решил переехать в Кембридж, со мной встретился Джон Маккатчен; выглядел он потерянно. Изначально он с большим энтузиазмом относился к переезду, но вот в конце концов сказал, что поехать со мной не сможет. У него завязались отношения с сокурсницей-аспиранткой, и все становилось слишком сложно. У лаборантки Джоанны Мэй также была семья, и переезжать она не собиралась. Внезапно моя группа, которая и так была невелика, уменьшилась вдвое.

В LMB я отправился на ежегодный День студента, надеясь убедить пару аспирантов присоединиться к моему проекту. Один из таких ребят, хорошо подкованный немец, выслушал мою речь и сказал: «В Германии большая группа пытается сделать это уже двадцать лет! Почему вы думаете, что преуспеете?» Я попытался ему объяснить, что, даже если сразу у нас ничего не получится и по первым структурам нас обставят, все равно для нас останется еще масса работы на пути к пониманию рибосомы. Почти сразу же после нашей беседы он записался в команду к Киёши Нагаи, моему другу, который впоследствии занял лабораторию по соседству. Пара других студентов, в частности один парень из Кембриджа, казалось, никакого понятия об обсуждаемой проблеме не имели. Я думал, что они станут нас тормозить.

Удрученный, я летел домой и думал, не стреляю ли себе в ногу, принимая решение о переезде. Вскоре после возвращения я написал Тони Кроузеру в LMB, сказав, что переосмысливаю весь этот шаг. К счастью, в ближайшие несколько недель нашлись двое, отважно согласившихся поступить в мою лабораторию в LMB, даже не будучи знакомы со мной. Первым был Эндрю Картер из Оксфорда, присоединившийся ко мне в качестве соискателя, а вторым – Дитлев Бродерсен, постдок из Орхуса; мы были знакомы с его научным руководителем Мортеном Келгором. Как мне предстояло убедиться, никто не смог бы дополнить Била и Брайана столь удачно. Приход этих людей ко мне оказался подарком судьбы и означал, что в LMB у меня собралась жизнеспособная команда.