Гений

– Да, – послышался голос, в котором не чувствовалось уже никакого волнения. – У вас что-нибудь случилось с машиной?

Они обменялись несколькими замечаниями через закрытую дверь, после чего миссис Хиббердел отправилась к себе. Она хотела обдумать положение, так как не на шутку разгневалась. Ведь речь шла не о проступке, совершенном добродетельной, достойной доверия дочерью. Никто не совращал Карлотту. Она была взрослая, замужняя и опытная женщина. Она знала жизнь так же хорошо, как и ее мать, а во многих отношениях и лучше. Разница между ними заключалась в том, что если мать руководилась соображениями морали и доводами, которые подсказывали ей здравый смысл и чувство приличия и самосохранения, то у дочери все это отсутствовало. А ведь Карлотте следовало быть осторожной: от этого зависело все ее будущее. Она должна была бы отнестись с уважением и к будущему Юджина, и к правам и интересам его жены, и к дому своей матери и ее принципам. Как это недостойно, что Карлотта все время лгала, притворяясь равнодушной, делая вид, будто уезжает куда-то, а сама, несомненно, давно уже находилась в связи с их жильцом. Миссис Хиббердел была возмущена не столько Юджином (правда, ее уважение к нему сильно поколебалось, хотя у художников ведь свои нравы!), сколько Карлоттой. Не может вести себя прилично! Как ей не стыдно, она должна была остерегаться такого человека, а не завлекать его. Вина целиком ложилась на Карлотту, и миссис Хиббердел твердо решила высказать ей все начистоту и немедленно положить конец этой злосчастной связи.

На другой день утром (миссис Хиббердел решила молчать, пока Юджин и Дэвис не уйдут из дому) разразилась бурная и ожесточенная ссора. Миссис Хиббердел хотела объясниться с дочерью наедине, и стычка произошла вскоре после завтрака, когда мужчины ушли. Карлотта успела предупредить Юджина, что предстоят неприятности и что он ни в коем случае не должен ни в чем сознаваться, разве только она сама ему разрешит. Прислуга была на кухне и не могла ничего слышать, а миссис Хиббердел с дочерью находились в библиотеке, когда был дан первый выстрел. Карлотта была отчасти подготовлена к этому, предполагая, что мать замечала кое-что и раньше. Она встретила нападение с достоинством Цирцеи, так как подобные сцены не были для нее новостью. Ее собственный муж неоднократно изобличал ее в неверности и даже грозил ей физической расправой. Она была бледна, но спокойна.

– Послушай, Карлотта, – решительным тоном начала ее мать, – я видела, что происходило здесь вчера утром, когда мы вернулись домой. Ты была в комнате мистера Витла и притом раздетая. Я видела, как ты вышла оттуда. Не вздумай, пожалуйста, отпираться. Я это видела. Неужели тебе не стыдно? Как ты могла так поступить после всех обещаний, что в моем доме будешь вести себя как следует?

– Ты не видела, как я выходила из его комнаты, и меня в его комнате не было, – бесстыдно солгала Карлотта. Вся кровь отхлынула от ее лица, но она очень недурно разыгрывала благородное негодование. – Зачем же ты говоришь такие вещи?

– Как? Ты еще смеешь отрицать, Карлотта Хиббердел? Ты еще смеешь лгать! Ты вышла из его комнаты! Ты знаешь, что это так, что ты была там! Ты знаешь, что я тебя видела! Я думала, ты, по крайней мере, постыдишься, – ведь ты ведешь себя как уличная девка. Ты поступила позорно, нагло в доме, где живет твоя мать. Неужели тебе не стыдно? Неужели в тебе не осталось ни капли совести? О Карлотта, я знаю, что ты скверная женщина, но зачем тебе понадобилось приезжать сюда и проделывать такие гадости здесь? Почему ты не могла оставить этого человека в покое? Он жил тут хорошо и тихо. Недостает еще, чтобы миссис Витла приехала и избила тебя до полусмерти!

– Что за разговоры! – раздраженно воскликнула Карлотта. – Ты в конце концов действуешь мне на нервы. Это неправда, что ты видела. Вечно одна и та же история – какие-то подозрения! Всегда ты меня в чем-нибудь уличаешь. Ты меня не видела, и меня не было в его комнате. Напрасно ты поднимаешь такой шум!

– Напрасно поднимаю шум? И ты смеешь это говорить, мерзкая женщина! Напрасно поднимаю шум! Да как у тебя духу хватает говорить это? Прямо не верится, что ты можешь так бесстыдно лгать мне в глаза! Я тебя видела, а ты осмеливаешься отрицать это!

Миссис Хиббердел не видела, как ее дочь выходила из комнаты Юджина, но она была убеждена в своей правоте. Карлотта не сдавалась.

– Ты меня не видела, – настаивала она.

Миссис Хиббердел даже растерялась от такой наглости. У нее перехватило дыхание.