Гений пустого места

Ольга докурила, прищурилась и затолкала бычок в кофейную чашку. Она сидела на самом краешке дивана, сильно выпрямившись, мороз сходил с ее щек, лицо стало совсем бледным, только на скулах горели два маленьких пятнышка.

— Мить, у тебя есть выпить?

— Твою мать!…

— Это значит есть или нет?

— Нет! — гаркнул Хохлов и стал бегать по ковролину взад-вперед. — Это же невозможно… мать твою! Димон убил Кузю пепельницей?! Да это бред, бред!

— Ты пойди в милицию и скажи им, что это бред.

— Я там уже был сегодня. У меня деньги украли из офиса.

Ольга не обратила на его слова никакого внимания.

— Митя, мы должны найти того, кто убил Кузю. Менты искать не станут, у них есть Димон, наша пепельница и факт драки, зафиксированный в протоколе. — Она вдруг улыбнулась, и Хохлов подумал: лучше бы не улыбалась. — Видишь, как быстро я научилась выражаться… как в телевизоре выражаются.

— В институте скажут, что Пилюгин был с Кузей на ножах, потому что Кузмин не разрешал ему проворачивать темные коммерческие дела, — задумчиво проговорил Хохлов. — И считай, все, дело закрыто.

Ольга посмотрела на него и медленно кивнула.

Хохлов перестал бегать по комнате, сел на диван и замолчал надолго.

— Митя, ты же умный, — жалобно сказала наконец Ольга. — Кроме тебя, никто не поможет, Митя! Ну, у тебя же есть мозги! Ты самый первый из аспирантов диссер защитил. Нет, Кузя раньше.

— У меня просто куча мозгов, чтобы защищать диссеры, — возразил Хохлов. — Но я не умею расследовать преступления.

— Так научись, твою мать!… — крикнула Ольга, и слезы опять показались у нее на глазах. — Или… ты связываться не хочешь? Ты лучше сразу скажи, я… я пойму.

— Да ни хрена ты не поймешь, — сказал Хохлов. — Ты за Димона глотку перегрызешь, это нам со второго курса известно!

— Тогда говори, что делать, Митя! Думай быстрей и говори!…

— Делать, делать… — пробормотал Хохлов, — что нам делать… Значит, так. Ты на машине?

— Ну конечно.

— Значит, берешь машину и дуешь в гастроном за виски, колбасой и батоном. Потом заезжаешь за мной, и мы едем к вам.

— Зачем?

— Осматривать место преступления, — буркнул Хохлов. — Или там менты дозорных оставили?

Ольга покачала головой:

— Нет там никаких дозорных. Только ленточки висят. А как Димона увозили, весь двор видел. У нас же маленький двор, ты знаешь. Все вышли смотреть, как его в машину сажают. Все по правилам, головой вперед. — Она опять улыбнулась, и опять Хохлов подумал: лучше бы рыдала и рвала на себе волосы. — Это так страшно, Митя. Если бы ты знал, как это страшно!…

Мысль, пришедшая ему в голову, тоже была страшной, и он не мог оставаться с ней наедине. Он должен был спросить и не знал, как это сделать. И все-таки должен!…

Хохлов сбоку посмотрел на Ольгу, помолчал, вздохнул глубоко и спросил:

— Оль, а Димон не мог… ты прости меня, конечно, но Кузя кого хочешь может до исступления довести… а Пилюгина он всю жизнь доводил… Димон… не мог его двинуть так, что…

Он говорил все медленнее, потому что Ольга повернулась и теперь смотрела ему прямо в лицо. У нее были страшные глаза, должно быть, оттого, что зрачки сильно расширились, как у слепой.

Хохлов сбился и замолчал.

— А мне наплевать, Митя, — сказала она наконец. — Мог или не мог, какая мне разница!… Я должна его спасти, и я его спасу.

— Черт тебя побери, Ольга.

— Тебя побери, Хохлов.

Таких страстей конец бывает страшен, вдруг подумал он, и ему стало весело.

Это было нелогично, не правильно, неуместно, но веселье — какое-то залихватское, ухарское, разухабистое этакое — накатило, хоть гопака пляши!…

Вот, значит, оно как! Вот так, значит, бывает! Ей все равно. Она должна спасти своего мужа от тюрьмы, и она его спасет.

До сегодняшнего дня, до их нынешнего сидения на диване, Хохлов думал, что так бывает только в кино и никогда не бывает в жизни. Ошибся.

Ольга поднялась с дивана, взяла чашку, в которую они курили, и пристально посмотрела внутрь, как будто собиралась гадать на кофейной гуще или, вернее, на сигаретных бычках.

— Мить, — спросила она дрогнувшим голосом, — а мы придумаем, как его спасти?

— В случае чего наймем адвоката Пери Мейсона, — буркнул Хохлов. — Давай, Пилюгина, дуй за водкой, и поедем уже.

— Ты же сказал — за виски.

— Ну, дуй за виски. И заезжай за мной, а я пока позвоню.

Позвонить ему не удалось Через пять минут после Ольгиного ухода явилась Галчонок. Она была в оскорблении чувств «после вчерашнего», то есть после того, как любимый уехал, хлопнув дверью, и дома не ночевал, а Хохлов об этом позабыл. Об оскорблении чувств то есть.

Она вошла, посмотрела на Хохлова и отвернулась, когда он привычно сунулся, чтобы ее поцеловать.

— У нас беда, — сказал Хохлов, хлопая себя руками по бокам, как наседка крыльями. Он всегда таким образом пытался определить, где у него кошелек. — Кузю вчера вечером убили. А Димона в каталажку упекли.

Про пропавшие сто тысяч он не успел сказать, потому что Галчонок потянула носом и осведомилась, кто курил в квартире.

— Ольга курила. — Хохлов нашел кошелек, но денег в нем было маловато. Придется заезжать на заправку, где есть банкомат. — И я тоже…