Гений российского сыска И. Д. Путилин. Гроб с двойным дном

Сгорбленный, в длинном черном сюртуке, опираю­щийся на трость с круглым золотым набалдашником. Волосы, обрамляющие большую лысину, торчали ха­рактерными вихрами, как у немецких профессоров — кабинетных ученых.

Грим поистине был великолепный, и я не мог удер­жаться от восклицания восторженного удивления.

¾ Ну-с, доктор, едем! Вези известного профессо­ра к твоему доброму дядюшке. Кстати, сегодняшнюю ночь я хочу провести под его гостеприимной кровлей.

¾ Но как это устроить? — спросил я Путилина.

¾ Очень просто. Ты заявишь, что я хочу понаблю­дать за больной в течение ночи-другой, а может быть, и третьей. Надеюсь, что в доме господина Приселова найдется комната для ночлега?

ПУТИЛИН — ПРОФЕССОР-НЕВРОПАТОЛОГ

Через полчаса мы входили с Путилиным в рос­кошную квартиру Приселовых.

В передней элегантный господин Приселов во фра­ке собирался уже облачаться в пальто.

При виде Путилина сильное изумление отразилось на его лице.

¾ А-а, доктор, добро пожаловать, — радушно проговорил он, смотря с недоумением на моего зна­менитого друга.

¾ Позвольте вам представить, господин Приселов, моего старшего и уважаемого коллегу, профессора-невропа­толога... Вишневецкого... — начал я, называя Путили­на первой, попавшей на ум фамилией. — Я пригласил его на консультацию, так как считаю болезнь ва­шей племянницы довольно сложным медицинским случаем.

Путилин и Приселов обменялись рукопожатием.

¾ Очень вам благодарен, доктор, за вашу любез­ность, но... разве действительно болезнь моей племян­ницы опасна?

¾ Не скрою, что случай довольно опасный. Силы больной тают с какой-то непонятной быстротой.

¾ Посмотрим, посмотрим... — потирая руки, про­говорил Путилин, входя в залу. — А больная у себя? Она лежит, коллега?

¾ Сегодня она пробовала вставать, но вот недав­но, почувствовав сильную слабость, легла, — по­спешно ответил Приселов.

Мы втроем направились в комнату больной. В небольшой комнате, роскошно убранной, с массой мягкой мебели, ковров, на кровати лежала моя пациентка. Прелестная молодая девушка, нежная, была сегодня особенно бледна. Глаза горели особым блеском, синие круги окаймляли лентой эти широко раскрытые глаза.

¾ Ну, как мы чувствуем себя сегодня, милая ба­рышня? — задал я мой обычный вопрос красавице-де­вушке.

¾ Очень плохо, доктор, — тихо слетело с блед­ных губ ее. — Все кружится голова, и сердце все за­мирает.

¾ Ничего, ничего, вот профессор, мой друг, по­может вам, барышня.

Путилин с видом заправского профессора подошел к больной.

Он взял ее за руку, вынул часы и стал следить за ударами пульса.

¾ Скажите, пожалуйста, mademoiselle, когда вы чувствуете себя особенно плохо?

¾ По утрам, профессор, — прошептала сиротка-миллионерша.

¾ Как спите вы ночь?

¾ С вечера я засыпаю спокойно, хорошо... Но среди ночи я просыпаюсь от какой-то свинцовой тя­жести, которая душит мою грудь. Мне как бы не хва­тает воздуха. И воздух мне кажется особенно стран­ным — густым... сладким...

¾ Он пахнет чем-нибудь, этот воздух?

¾ О да, да!.. Ах, этот ужасный запах! — стоном вырвалось у моей пациентки.

Она задрожала и в ужасе, закрыв лицо руками, забилась в истеричном плаче.

¾ Не надо, Наташа, не надо, — вкрадчиво-ласково обратился к племяннице дядюшка-опекун. Потом он тихо спросил «профессора» — Путилина:

¾ Что это, галлюцинация обоняния? Я в отчая­нии, профессор... Доктор приписывает это истерично­сти моей бедной племянницы...

¾ Да, да... Кажется, мой коллега совершенно вер­но поставил диагноз, — так же тихо ответил Путилин.

Во все время этой сцены я не спускал глаз с его лица и лица Приселова.

Не знаю, почудилось мне или же это было на самом деле, но я видел, как злобная, ироническая ус­мешка скривила губы последнего. Видел я также, ка­ким пристальным взглядом впивался Путилин в лицо дядюшки-опекуна.

«Тут, очевидно, кроется какая-то мрачная тай­на», — проносилось у меня в голове.

¾ Ну, барышня, я вас скоро вылечу! — улыбнулся больной поощрительной улыбкой великий сыщик. — Скажите, вы испытываете чувство холода в конечно­стях рук и ног?

¾ О да, профессор... Под утро я покрываюсь вся холодным потом, руки и ноги немеют, мне кажется, что я умираю...

Через несколько минут мы были в зале. Лицо Путилина было важно-сосредоточенное.

¾ Вот что, господа, — обратился он ко мне и к хозяину дома Приселову, — у меня намечается мой диагноз болезни бедной девушки, но, для того чтобы поставить его окончательно, мне необходимо при­сутствовать при пароксизмах болезни. Поэтому я останусь сегодня всю ночь около больной.

¾ Но, профессор... будет ли с моей стороны удоб­ным так злоупотреблять вашей бесконечной добротой и любезностью? — повернулся к «профессору» Приселов.

¾ Прошу вас не беспокоиться, — сухо ответил Путилин. — Ни о каком вознаграждении не может быть и речи. Я делаю это для моего коллеги, доктора Z., а также для торжества науки, которая нам, господин Приселов, дороже миллионов этой бедной де­вушки.

Смертельная бледность покрыла лицо дядюшки-опекуна.

¾ Я... я... тронут, профессор... Видит Бог, я так бы хотел, чтобы моя дорогая племянница скорей по­правилась, — пробормотал он.