Гений столичного сыска

Ты, наверное, помнишь, что, когда мы с Ольгой Всеволодовной обвенчались, супруга моя получила из Общественного городского банка Сергея Живаго вклад, положенный на ее имя генералом Безобразовым, ее отцом, и составляющий с набежавшими процентами без малого тридцать тысяч рублей. Десять тысяч из этих денег мы благополучно прожили (коли б знать наперед, я не стал бы покупать орловских рысаков и вообще был бы в тратах много сдержаннее и аккуратнее). Оставшиеся девятнадцать тысяч я передал матушке, доверившись ей и соблазнившись ее предложением отдать эти деньги под заклад семисот пяти десятин богатейшей, по словам матушки, земли во всей губернии и под проценты, причем с получением их тотчас же за год вперед. А и то: как не согласиться на получение закладной на землю и трех тысяч рублей годовых процентов с верной перспективой возврата ссуженных денег через год; таковое предложение каждый посчитал бы совершенно безопасным и выгодным для себя. Так вот, деньги я матушке передал, однако ни закладной на землю, ни процентов с девятнадцати тысяч я не только не получил, но и не видел ни одним глазком: закладную на землю генеральша выписала на свое имя, а проценты с ссуженной суммы остались у нее на руках, поскольку сумма в девятнадцать тысяч была засчитана нотариусом как ее собственная. Стало быть, у меня никаких юридических прав на переданные девятнадцать тысяч не осталось, что сделало сомнительным и сам возврат переданных денег через год. Словом, матушка оставила нас с женой с большим носом и, несмотря на все мои увещевания и требования, твердила одно: чтобы я не беспокоился и всецело положился на нее. Мол, все будет хорошо и в конечном итоге выиграем мы все, то есть мы с Ольгой и она.

Неоднократно я требовал передать закладную и долговой контракт мне, и всегда генеральша находила какие-то оправдания, лишь бы не отдавать эти ценные бумаги в мои руки. А не далее как третьего дня я имел с матушкой нелицеприятный разговор, где я был принужден твердо и в категорической форме потребовать передачу закладной и долгового контракта мне на хранение. Мое требование было исполнено лишь после того, как я, вспылив, бросил настольными часами в окно спальни генеральши и разбил стекло. Да только что проку, что бумаги находятся теперь у меня? Живых денег с них мне все равно не получить. А денежки у матушки имеются, в этом нет никакого сомнения. И наличными, и в процентных бумагах…»