GENIUS LOCI. Повесть о парке

Ночью же привезли доктора, он вынул из лица несколько больших и мелких осколков.

Случившееся до глубины души потрясло Анну Дмитриевну; уверенная, что ее красоте пришел конец из-за обилия порезов, в мрачном мнении, что сие есть наказание свыше, в состоянии полного поражения она ранним утром вызвала падчерицу к постели и во всем повинилась.

– Что вы хотите от меня, низкое чудовище?! – воскликнула измученная Катенька.

После этого она уехала с секретарем к Петру Васильевичу в Петербург, и больше они не виделись никогда, до конца жизни…

Брак капитанской внучки с Охлюстиным сложился счастливо, но это уже другая история. Страхи Анны Дмитриевны насчет красоты оказались напрасными. От той роковой ночи на ее лице остались три еле заметных белых отметинки: две около носа и одна на брови. Избавившись от блеска падчерицы, она вскоре вышла замуж за дипломата Льва Труворова и прожила остаток жизни за границей. Умерла вторыми поздними родами. Первенец ее – Аскалон – приехал в аннибаловское имение впервые в жизни в 1881 году, весной, когда отец оставил дипломатический пост и вернулся из-за границы на родину. Это свидание с парком произошло вскоре после казни императора Александра II народовольцами. Над весенней зеленью вновь стояли мартовские иды.

История мачехи и падчерицы – последний сюжет XIX века. Развитие общества и характеров в то время легко слагалось в романы. Но романное время длилось недолго, на смену эпике явилась бойкая орава осколков, жизнь умещалась в эпиграмму и эпитафию. Судьбы не имели критической массы и не вырастали в ветвистое дерево… до следующего сюжета прошло почти сто лет.

5.

ВИД НА ИДЕАЛ

Если бегло бросить взгляд на всю историю отечественного парка, то мы легко заметим, что пейзажные стили находятся в прямом соответствии с манерой править. Настаивая на том, что наша государственность со времен Екатерины подчинялась не столько историческим законам, сколько эстетическим нормам (от вида подданных – к формам трудовых масс, от эстетики частного низменного – к тотальному эстетизму власти, направленному исключительно на состояние духа), мы и выбрали для примера наш вековой парк, на котором легко и наглядно видно, как проходят по живому волны жизни и нормативной эстетики, гребни и ножницы мысли. Но почему именно парк? Тут есть один секрет – начиная с Эдема парк – это всегда вид на идеал. Парк Аннибала – вид на идеалы отечества. До Петра эта местность никак не выделялась из природы, это был лес Московии, где ограда не имела никакого значения (монастырский парадиз не в счет; это был сад, а не парк). Весь мир – храм и вертоград Господень! Было в этом что-то от язычества, хоть христианство и настаивало: природа – не бог. Петр объявил натуру дикой чащей, в которой нет ничего полезного. Первый российский парк – Летний сад – был не просто официальным парком, он был наглядным образцом новой жизни, зерцалом истинной красоты. Истинной тогда означало – современной. За эталон были взяты голландские воспоминания царской младости, а план монаршего огорода (слова «парк», от английского park, в нашем языке еще не было) набросал сам Петр. Это было пышное барочное пиршество для глаз с рядами отборных лип, каштанов, с обилием беседок и водяных потех, с массой скульптуры при поучительных надписях… Но целью и сюжетом этого огорода меньше всего были эти липы и эти потехи – мишенью был только человек, его стрижка и правка по новому лекалу. Натура играла роль боярской бороды, ее требовалось оголить, и Летний сад был прежде всего наглядным пейзажным уроком гражданского поведения. От человеческого пейзажа (читай – общества) требовались польза, читаемость формы, нерусскость вида. Парадоксальным образом петровский панегирик России стал кульминацией нерусскости, но эстетика тогда еще не погоняла историю. Форма и содержание были в общем уравновешены. Благодаря Петру Россия стала первой осуществленной утопией в Европе и больше с этого пути не сходила. Одна утопия сменила другую. А в утопии, заметим, экономические законы имеют меньше прав, чем, скажем, эстетические: она живет по законам красоты.

«К середине XVIII столетия, – пишет историк, – ландшафт, регулярность вышли из моды, настал черед пейзажного парка, где все делалось для того, чтобы создать иллюзию естественной, не тронутой руками человека природы».

Стоп!