Генрих Гейне

Собор не достроят, нам этот крикВорон и сов не страшен,Они привыкли всегда сидетьВо мраке церковных башен.Да, будут даже времена.Когда его не достроив,Как в конские стойла, введут конейВ мир внутренних покоев.

Гейне пользуется в «Германии» старым романтическим приемом сновидений, уводящих от действительности. Он иронизирует над немцами, которые уходят в мир фантазий от насущных требований дня:

И спится нам, и снится намЛегко в постелях пуховых:Немецкий дух забывает в них

О всех земных оковах.………………………………Французам и русским земля дана,Британцам море покорно,Но в царстве воздушном мечтаний мыГосподствуем бесспорно.Здесь наша гегемония. ЗдесьГерманцы не дробятся,Пускай другие племенаНа плоской земле селятся.

В сновидениях Гейне посещает легендарную гору Кифгейзер, в подземельях которой живет Ротбарт — царь Барбаросса, символ исконной монархической власти в Германии.

Здесь у Гейне течение романтического стиля иронически персифлируется (самопародируется). Из разговора своего с царем Барбароссой Гейне делает актуальный памфлет. Когда Гейне рассказывает Ротбарту о новоизобретенной машинке, гильотине, Ротбарт приходит в ярость и упрекает поэта в измене государству и оскорблении короны.

Гейне — уже не прежний поборник «разумной монархии», «эмансипации королей». Ему уже не кажется, что королевская власть хороша, если она будет освобождена от жадного и корыстолюбивого дворянства и поповской клики. Раньше Гейне боролся не против трона и алтаря, а против той нечисти, которая завелась в их щелях. Теперь мировоззрение поэта коренным образом изменилось. В ответе, данном Ротбарту, Гейне явно выявляет новую концепцию необходимости освобождения народов от королей, а не королей от дурных советников:

Остаться дома ты лучше всего,В своем Кифгейзере старом.Я вижу, размыслив, не надо намЦаря никакого и даром.

Гейне прекрасно сознает, что с собой несет деспотическая власть немецкого монарха. Он иронически говорит Ротбарту:

«Когда гильотина не по тебе,Останься при средстве старом.Петля — горожанам и мужикам.Мечи же — дворянам и барамНо чередуй порой — повесьДворянчика немного,Простых мужиков обезглавь — ведь мы все

Творенья господа-бога.Верни нам уголовный суд,Основанный Карлом Пятым,На цехи, гильдии, чиныНарод пусть будет разъятым.Святую империю римскую вновь,Всю до конца, верни нам —Верни нам ветошь гнилую назадС дурачеством старинным».

Продолжая описывать путешествие по Германии, Гейне рассказывает о проезде через крепость Минден, Бюкебург, родину его деда, и Ганновер. Наконец в иронически-лирическом тоне Гейне изображает встречу с матерью, описывает впечатление от Гамбурга, полусгоревшего от огромного пожара.

Проходят по улицам Гамбурга видения юношеских дней. В тумане Гейне встречает своего старого цензора, хромого Адониса, «который горшки ночные продавал и чашки из фарфора»; банкир Румпель, высмеянный Гейне Гумпелино, уже умер. Много перемен в Гамбурге. Гейне с горькой иронией расхваливает своего издателя Юлия Кампе:

Мой Кампе, как амфитрион.Смеялся благосклонно.

Блаженство взор его струил,Как полная света Мадонна.Я пил и ел с охотой большой,А в сердце слагалось решенье:«Воистину, Кампе — великий муж,Издателей украшенье.С другим бы издателем давноЯ сдохнул, голодая, —А этот мне и попить дает;Не брошу его никогда я».Всевышний творец, хвала тебе,Сок гроздия создавшийИ Юлиуса Кампе мнеВ издатели щедрые давший.