Генрих IV

Когда депутаты Генеральных Штатов покидали столицу 29 апреля 1593 г., их сопровождали громкие крики парижан, стоящих на коленях у ворот города: «Мир, мир! Благословенны те, кто о нем молит и кто его обеспечивает! Будьте прокляты все остальные!» Первые заседания были посвящены обычным формальностям, проверке полномочий и паспортов. 4 мая для обеспечения безопасности совещаний было объявлено о прекращении военных действий на десять дней в четырех лье от Парижа и Сюрена. В Париже это короткое перемирие было встречено криками радости. Наконец-то сделан первый шаг к миру! «Для бедных парижских узников, — писал Пьер де Л'Этуаль, — свободно выйти из стен города, пройтись по полям, посетить свой дом в предместье, принести бутылки с вином и провизию — значило вырваться за пределы тюремной камеры». Прекращение боевых действий стало историческим «уик-эндом», после окончания которого было немыслимо снова взяться за оружие. Возникла необратимая ситуация. На следующий день около 7000 человек вышли на запруженные улицы и направились в Обервиллье, чтобы поклониться Божьей Матери, творящей чудеса, Богородице Сил, дарующей спасительный дождь. Обожженный войной и иссушенный голодом Париж хотел наконец утолить жажду.

В тот же день представитель короля Рено де Бон изложил лигистским депутатам позицию своего государя и сообщил о его желании восстановить мир. Права короля не являются предметом спора, они абсолютно очевидны. Если Генрих хочет прислушаться к пожеланиям своих католических подданных касательно его религии, то он делает это из {393} снисходительности, а не потому, что вынужден так поступить, чтобы его признали. Помимо всего прочего, подобное заявление должно было уберечь короля от обвинений в «предвыборной агитации». Д'Эпинак возразил, что еретик Беарнец лишен права наследования и призвал католиков-роялистов примкнуть к Лиге. После обмена изощренными теологическими аргументами между двумя прелатами депутаты сбавили тон: нужно спасать государство, традиционное государство с его обычаями и законами, наследственную, а не выборную монархию, независимую власть.

Генрих IV счел, что настал момент официально объявить о своем решении. 10 мая, соблюдая протокол, он объявил об этом первому из совершеннолетних принцев крови Конти и Суассону. 16 мая он публично заявил о своем решении отречься от протестантской религии и даже назначил дату и порядок церемонии. На 15 мая он созвал ассамблею в Манте, которой поручил наставить его в новой религии. В тот же день он пообещал гугенотам ничего не менять в действующем законодательстве об отправлении их религии.

Заседания Генеральных Штатов будут длиться до начала августа, но их дебаты уже никого не интересуют. Все взоры устремлены на Сен-Дени, где должно состояться отречение короля, после чего Франция будет иметь короля, Бурбона, католика!

Смертельный прыжок

Дойдя до края пропасти, Генрих IV решил прыгать. Историки долго рассуждали о побудительных мотивах этого поступка. Искренность или цинизм? {394} Предварительно следует напомнить о некоторых фактах.

Когда Генрих повторял, что протестантство было религией его детства и что преданность ему имеет глубокие корни, он намеренно упрощал более сложную историю, но его современники ее, вероятно, забыли. Крещенный в католической вере, он оставался католиком до пяти лет. Потом по решению матери в течение двух с половиной лет (конец 1559 или начало 1560 по май 1562 г.) он воспитывался в кальвинизме. Снова став на полгода католиком по настоянию отца (июнь-декабрь 1562 г.), он вернулся в протестантство после его смерти и остался ему верен десять лет, до Варфоломеевской ночи. В утро резни он отрекся по принуждению и был католиком с августа 1572 г. по июнь 1576 г. После возвращения в Беарн он стал протестантом на семнадцать лет, до лета 1593 г., когда снова стал перед необходимостью выбора. Ребенок, юноша, потом мужчина, он пять раз менял религию, следующий будет шестым. Конечно, возвращение в католицизм каждый раз происходило под давлением; конечно же, протестантская религия, религия его матери, наложила на него глубокий отпечаток и способствовала его духовному развитию. И тем не менее, этот гугенот не имел склонности к мученичеству и хорошо знал догматы католической церкви. Разумеется, он не был ни фанатиком, ни мистиком. Можем ли мы полагать, что его убеждения вызваны всего лишь безразличием, а безразличие — неверием? В обществе конца XVI века были атеисты. В их высказываниях угадывается неверие, к примеру, у Бирона. Однако в огромном количестве писем и речей короля нельзя обнаружить ни одной {395} двусмысленной фразы. Более того, если подсчитать слова, чаще всего срывающиеся с его уст или выходящие из под его пера, мы непременно найдем среди них упоминание Бога. Бог присутствует во всех его действиях. Бог дарует ему победу, он исполняет его желания, рассеивает его врагов, охраняет его от опасности, внушает ему правильные решения, заботится о благе страны.