Генрих V

К этому времени в гарнизоне уже начался голод и не было ни малейшей надежды на облегчение нынешнего состояния. Как и осаждавшие, осажденные страдали от кровавых поносов. Тем не менее, несмотря на то, что англичане уже наводили через ров мосты, подкатывали к стенам города осадные башни и устанавливали лестницы, принять жестокие условия, навязываемые им Генрихом, они отказались. 17 сентября король отдал приказ приготовиться к генеральному штурму на следующий день, одновременно продолжив интенсивный обстрел городских стен, включая выстрелы горящими стрелами. 18 сентября совершенно измотанные, не знавшие сна защитники отправили к королю послов для проведения переговоров; они решили сдаться, если к 22 сентября не подоспеет помощь. Помощь не пришла. Соответственно в обусловленный день, в воскресенье, между рядами воруженных англичан к тому месту, где их ждал король Англии, прошли командиры гарнизона и 66 заложников. Согласно его приказу, на них были надеты только рубахи и на шеи были накинуты петли. Прежде, чем они были допущены пред королевские очи, их вынудили на протяжении нескольких часов простоять на коленях. Король находился в большом шелковом шатре, на нем был золотой наряд и сидел Генрих на троне. По его правую руку в шлеме с короной и бердышем в руке стоял сэр Джильберт Умфравилль. Но прошло еще какое-то время, прежде чем Генрих соизволил взглянуть на них. Потом он упрекнул их в том, [130] что они «против воли Бога и справедливости не сдавали его город Гарфлер, «добрую часть его наследства».[85]

Затем над городскими воротами вместе с королевским штандартом, украшенным леопардами и лилиями, был воздвигнут крест Св. Георгия. На следующий день король босиком прошелся до полуразрушенной приходской церкви Гарфлера, где вознес благодарение Богу за то, что даровал ему победу. Король принял решение, согласно которому Гокур вместе с 60 рыцарями и 200 благородными гражданами гарнизона были освобождены под честное слово, чтобы в Мартынов день (11 ноября) явиться, как подобает «честным пленным», в Кале, где им до выплаты выкупа предстояло оставаться в заключении. Наиболее богатые граждане в ожидании выкупа были немедленно отправлены в Англию. Около 2000 человек из «наиболее бедных слоев населения» «в горе, со слезами и причитаниями, ввиду потери привычного, хотя и незаконного места обитания» были изгнаны из города. Как объяснил им Генрих, ни один из них, ни богатый, ни бедный, не имел права на свой дом, поскольку все дома «по праву» принадлежали ему. Только нескольким гражданам Гарфлера было разрешено остаться при условии, что они принесут ему клятву верности. Все добро и деньги, найденные в городе, были разделены между воинами. Некий Боуклонд за то, что доставил осаждавшим два корабля с провизией, получил в награду «постоялый двор под названием «Кочет». 5 октября король отдал приказ, чтобы в Лондоне и других крупных городах было объявлено о том, что в городе Гарфлер имеются дома для торговцев и ремесленников, которые в случае прибытия и обустройства на новом месте получат денежные субсидии. За несколько лет в Гарфлер прибыло свыше 10000 английских [131] колонистов. Документы, подтверждающие титулы прежних его граждан, были прилюдно сожжены на рыночной площади. Генрих преисполнился решимости превратить Гарфлер во второй Кале, сделав его еще одним английским городом на французском побережье. Тем не менее, в глазах ранних английских историков Генрих V заслужил всяческую похвалу за то, что не подверг город разорению, как того требовала буква закона, а снабдил изгнанных из него бедняков денежной компенсацией в сумме 5 су на душу для обустройства на новом месте.

[86]

С присущим ему почти современным чувством необходимости создания паблисити, Генрих отправил послание лондонским олдерменам, объявив о капитуляции Гарфлера и попросив их сообщать ему время от времени новости о себе. Эту переписку он вел на протяжении всех кампаний во Франции.

Гарфлер, бесспорно, стал ценным приобретением, что особенно проявится в последующие годы. Все же осада была для Генриха катастрофическим началом кампании; за это время он потерял около 1/3 своего войска. В тщательно составленном письме мэру Лондона, несмотря на то, что советники молили его как можно быстрее возвращаться домой и не продолжать завоевания Франции, пока французы не заперли их, «как ягнят в загоне», он пишет, что одержал большую победу. Тем не менее, король, хотя и оставил теперь идею идти на Париж, все же настаивал на том, чтобы со своим сильно поредевшим войском, все еще страдавшим от дизентерии, отправиться в Кале.