Генрих VIII и его королевы

Глава четвертая. Долгожданный наследник: Джейн Сеймур, 1536-1537

Поскольку Екатерина и Анна были мертвы, Генрих имел возможность жениться вновь, и поскольку у него до сих пор не было законного сына, вполне естественно, что он должен был так поступить. Наблюдатели за пределами Англии, в особенности из окружения папы и императора, считали, что ему следует сделать то, что, с их точки зрения, было вполне очевидным. Он должен был найти себе невесту в одном из европейских королевских домов и восстановить свои отношения с церковью. Император, который прекрасно знал о привязанности короля к Джейн Сеймур, тем не менее, надеялся, что его можно будет убедить взять в жены португальскую принцессу, или, возможно, собственную племянницу, недавно овдовевшую — герцогиню Миланскую^[122]

. В то же самое время, однако, и Карл и Франциск I предпочитали думать, что Генрих женится на какой-нибудь даме их двора, что создавало бы перспективы брачного альянса для другой стороны. Папа Павел III был настолько уверен, что все английские проблемы коренятся в Анне, что был готов простить казнь кардинала Фишера и отложить приговор против Генриха в обмен на формальное послушание. Надеялись как минимум на то, что король покорится власти верховного совета^[123]

. Но ни один из этих планов не осуществился. После 1533 года Генрих убедил себя в моральной и юридической правильности курса, которому он следовал, и, как кажется, никак не связывал его с обстоятельствами своего второго брака. Не желая повторять заявлений того года, Генрих начал проявлять явную тревогу, когда Павел собрал верховный совет в Мантуе в июне 1536 года, и делал все, чтобы саботировать установленную процедуру. Надежды кардинала Кампеджио на то, что он вернется в Англию в роли посредника и представителя власти, рухнули, и английская схизма продолжала набирать силу.

Джейн Сеймур вовсе не являлась причиной всего этого. Ни она, ни ее семья не считались антипапистами, не говоря уж о протестантизме. Друзья Марии при дворе считали ее своей союзницей и не демонстрировали стремления отвратить короля от очевидного намерения на ней жениться. По их понятиям, брак Генриха и его возвращение к политическому и религиозному порядку были неразделимы. Джейн родилась около 1509 года, она была пятым ребенком, но при этом старшей дочерью в своем плодовитом семействе. В начале своего царствования король подшучивал над прославленной мужской силой сэра Джона, но к 1536 году он имел все основания ей завидовать. Такая многообещающая родословная могла, однако, стать одной из причин того, что Генрих обратил свое внимание на Джейн. Она явно не была красавицей, о чем свидетельствуют описания всех современников и портрет Ганса Гольбейна. «Средних статей», — как заметил Шапуис, но современный наблюдатель скорее назвал бы ее простоватой и неуклюжей. Тот факт, что в свои двадцать семь лет она еще была не замужем, заставляет предполагать, что поклонники особо не усердствовали, хотя это могло быть связано и с неспособностью сэра Джона найти для нее подходящее приданое, а не только с отсутствием женского очарования. С точки зрения Генриха, она была истинным бальзамом после возбуждающих, но утомительно бурных отношений с Анной. Джейн не была ни страстной, ни требовательной. Она считалась умной, но мало что непосредственно это подтверждает. Обычно Генриха не привлекали глупые или недалекие женщины, и ей наверняка досталось нелегкое супружество за время их короткого брака, так что ее репутация, может быть, была заслуженной. «Король попал из ада в рай, обретя нежность, взамен злобы и несчастья, свойственных первому», — писал сэр Джон Рассел в конце мая 1536 года не без политического умысла, но, возможно, в определенной степени оправданно^[124]

.

Достоинствами, которыми Джейн скорее всего была наделена и которых никогда не замечалось в Анне, были спокойствие и сочетающийся с выдержкой здравый смысл. Возможно, она была послушна по натуре, а может быть, просто приучена к послушанию. Как бы то ни было, она оказалась полной противоположностью своей непокорной и опасной предшественницы. Джейн не воплощала в себе никакой идеологии и не возглавляла никакой партии. Обстоятельства ее восхождения могут показаться отвратительными, но она в этом не виновата. Эта самая добродетель, которая современному взору представляется чем-то театральным, в то время воспринималась очень серьезно и восхвалялась в особенности потому, что не шла ни в какое сравнение с триумфом Анны над Екатериной в 1533 году. Столь же неподдельная девственность Анны воспринималась со скептическим недоверием, поскольку ее соперница не только была жива, но умела представить себя пострадавшей и полностью невинной стороной. Джейн недолго пробыла в роли «другой женщины», с февраля по март 1536 года, оставаясь незаметной, и трудно представить себе, что с этого времени и до конца она воплощала в себе блудницу, как это приписывалось Анне.