География гениальности. Где и почему рождаются великие идеи

Микеланджело был первым художником, переживавшим великие душевные муки. «Моя радость – в печали», – сказал он, и эти слова были подняты на знамя поколениями мятущихся художников.

А вообще, если уж речь зашла о взаимосвязи личной гениальности и личного богатства, самый мудрый совет дает молитва Агура: «Нищеты и богатства не давай мне»[35]. На всем протяжении истории подавляющее большинство гениев принадлежали к средним и высшим средним слоям. У них было достаточно денег, чтобы добиваться желаемого, но не настолько много, чтобы «беситься с жиру».

Мы более всего способны создавать новое, когда сталкиваемся с сопротивлением. Творчество не требует идеальных условий. Более того, оно процветает именно в условиях непростых. Глыба мрамора, из которой Микеланджело создал статую Давида, была отвергнута другими скульпторами. Они забраковали ее – и по-своему были правы. Но Микеланджело углядел в изъяне вызов, а не признак негодности. И хотя большинство гениев воспитывались, не испытывая нужду в пище и предметах первой необходимости, определенная степень бедности полезна: она заставляет включать дополнительные интеллектуальные резервы. Или, как сказал физик Эрнест Резерфорд: «У нас нет денег, поэтому придется думать!»

Но почему Медичи тратили на искусство столь крупную часть своего благосостояния? Были ли они альтруистичнее нас? Или есть иное объяснение? Золотой век можно рассматривать как место преступления: все сводится к возможности и мотиву. Многообразных возможностей у Медичи хватало. А что насчет мотива?

По словам Юджина, ответ опять кроется в золотой монете. Эти флорентийцы благоговели перед древними греками, но считали некоторые их идеи неудобными. Скажем, Платон не одобрял ростовщичество. Аристотель также полагал, что, когда от денег – предмета неодушевленного – рождаются новые деньги, это противоречит природе. А ведь именно так Медичи и сколотили свое состояние: через ссуды под проценты. Без сомнения, они испытывали чувство вины и боялись вечных адских мук. Не будем забывать: в те времена ад был вовсе не абстрактным понятием и не метафорой неприятностей или чрезмерной жары. Ад понимался как очень реальное место, куда не захочешь попасть и на пару дней, не говоря уже о вечности. Что же делать? К счастью, церковь выдвинула новую концепцию: чистилище. За четвертой чашечкой эспрессо Юджин объясняет:

– Это называлось «индульгенции». В один прекрасный день церковь объявляет: «Мы продаем индульгенции. Мы готовы заключить сделку: вы платите за эти шедевры искусства и архитектуры, а мы похлопочем насчет вечных мук. Деловой подход: вы строите прекрасный алтарь, и, по нашим подсчетам, это избавит вас от 80 000 лет в аду. Вместо этого попадете в чистилище».

– Звучит неплохо. Готов поставить свою подпись.

– Вот именно. Чистилище – одна из причин, по которым были построены эти здания.

Будем справедливы: причина не единственная. Медичи ценили красоту и ради нее самой. Но чистилище – значимый стимул. Богатейшему клану Италии, а то и всего мира удалось «придать достатку аромат искусства» (как замечательно выразился историк Уильям Дюрант). Подобно всем великим человеческим достижениям, Возрождение отчасти вызвано к жизни самой древней и очень сильной силой – чувством вины.

Династия Медичи достигла кульминации при внуке Козимо – Лоренцо Великолепном. Своему громкому прозвищу он соответствовал: умело управлял Флорентийской республикой и подлинно любил искусство и философию. Как и властители старого Ханчжоу, он писал также неплохие стихи. Но прежде всего он был блестящим открывателем талантов.

Однажды Лоренцо наблюдал за ремесленниками в садах Сан-Марко, служивших тренировочной площадкой для новых талантов, и приметил юношу лет четырнадцати. Мальчик ваял скульптуру фавна (римского козлоногого божества).

Лоренцо был потрясен: в таком возрасте – такая искусность работы! Копируя античную модель, мальчик сделал идеальную копию. Фавн даже скалил зубы в озорной ухмылке.

«Ты сделал своего фавна очень старым, а зубы ему оставил, – пошутил Лоренцо. – Разве ты не знаешь, что у стариков не все зубы целы?»

Мальчик был подавлен. Упустить такую важную деталь! Да еще получить за это внушение от самого могущественного человека во Флоренции! Как только властитель ушел, мальчик вернулся к работе. Он удалил фавну верхний зуб и даже повредил десну, чтобы болезнь выглядела натуральной.

Вернувшись на следующий день, Лоренцо радостно рассмеялся: мальчик оказался не только талантливым, но и целеустремленным в своей решимости сделать все «как надо». Тогда Лоренцо оставил его во дворце, предложив ему работать и учиться вместе со своими детьми. По словам Юджина, это был невероятный подарок судьбы.

– Это же ребенок, просто ребенок. По сути никто. И Лоренцо говорит: «Слушай, у тебя получается. Чего ты хочешь? Хочешь быть художником? Вот тебе табличка и стило. Рисуй. Хочешь быть скульптором? Вот глыба камня. Вот молоток и резец. Вот римская скульптура, по которой можно учиться. И вот лучшие учителя.

Словно ребенок победил на шоу талантов.