География гениальности. Где и почему рождаются великие идеи

Обычно, говоря о гениях, мы сбрасываем аудиторию со счета – мол, пассивная потребительница чужого таланта. Однако она есть нечто большее. Она состоит из ценителей. А как сказал искусствовед Клайв Белл, «важнейшая особенность высокоцивилизованного общества состоит не в том, что оно креативно, а в том, что оно способно ценить». Если взглянуть на Вену под таким углом, она предстанет самым цивилизованным обществом в истории.

Моцарт сочинял музыку не для одной аудитории, а для разных. Одна аудитория – это богатые покровители, в основном знать, включая императора. Другая – въедливые музыкальные критики. Третья – широкая публика, завсегдатаи концертов из средних слоев и пропыленные дворники, любящие сходить на бесплатное представление на открытом воздухе. Музыкальная Вена – это не сольное исполнение, а симфония, часто гармоничная, иногда неблагозвучная, но никогда не скучная. Моцарт не был причудой природы. Он был частью среды – музыкальной экосистемы, столь богатой и многообразной, что она практически гарантировала: рано или поздно такой гений появится.

Из сонного Зальцбурга Моцарт приехал в 1781 г. в Вену окрыленным. Ему исполнилось всего 25 лет – но он был в расцвете творческих сил. Как и Вена. Трудно было бы угадать с эпохой лучше. На трон воссел новый император, Иосиф II, который не желал, чтобы Вена уступала в культурном плане Лондону и Парижу, и был готов тратить деньги ради поставленной цели. При этом он не был лишь спонсором: он любил и ценил музыку и даже сам играл на скрипке, упражняясь по часу в день. В этом смысле он напоминал поэтов-императоров старого Ханчжоу и Лоренцо Великолепного: подавал личный пример.

У нового императора и молодого композитора было много общего. Оба пытались выбраться из-под влияния сильного, доминирующего родителя, и обоим на свой лад это удалось. Иосиф II мало напоминал свою мать Марию-Терезию – особу высокомерную и антисемитку до мозга костей: в тех редких случаях, когда она встречалась с евреями, она устанавливала перегородку, чтобы не глядеть на них. Напротив, Иосиф II видел в себе «народного императора» (Volkskaiser). «Я не священная реликвия», – окоротил он подданного, попытавшегося поцеловать ему руку.

Вскоре после восшествия на престол он уволил большую часть дворцовой обслуги, а из личного кабинета убрал все украшения. По улицам передвигался в неброском зеленом экипаже, а то и вовсе ходил пешком – для императора дело невиданное! Часто общался с людьми, которые находились на социальной лестнице несколькими ступенями ниже, и активно вникал в мелочи венской жизни. Иногда даже ездил на пожар – помогал тушить пламя, а потом ругал пожарных за то, что они сработали недостаточно оперативно.

Подчас и увлекался, перегибая палку. Запретил звонить в колокола во время бури (безобидное местное суеверие) и печь медовые пирожки (якобы они вызывают несварение желудка). Если бы в XVIII веке существовали напитки Big Gulp[58]

, он, без сомнения, запретил бы и их. В общем, Иосиф II – это Майкл Блумберг Австро-Венгерской империи, добронамеренный технократ, исполненный решимости улучшить качество жизни, но порой действующий невпопад. Он был также убежден, что его цели поможет музыка, и использовал все возможности, обеспеченные ему титулом и кошельком, чтобы сделать Вену авангардом мировой музыки.

Правда, и начинал он не с нуля, а строил здание на солидном музыкальном фундаменте, заложенном во времена римлян. К XVI веку, лет за двести до Моцарта, появилась итальянская опера, и венцы встретили ее с распростертыми объятиями. О музыке много говорили. Частные оркестры возникали как флешмобы, соперничая за право считаться лучшим. Как и во Флоренции времен Возрождения, венские музыканты реагировали на спрос, причем спрос на музыку не просто «красивую», но и новаторскую.

Музыкой интересовалась не только элита – музыкальный «пунктик» у всей Вены. Саундтрек городу обеспечивали сотни шарманщиков, возивших свои машинки по улицам. На городских площадях регулярно устраивались концерты. Почти каждый умел играть на том или ином инструменте. В многолюдных домах жильцы договаривались, кто когда будет упражняться, чтобы не совпадать по времени.