Геологи идут на Север

Спустя месяц «Атаман» привозит весть, что к нам направляется геологопоисковая партия инженера Цареградского. Мне приказано завербовать к ее приходу необходимое число рабочих. Но увы! Даже те, кто пришел со мной на этот ключ, не хотят ни единого дня оставаться здесь дальше.

Сколько я ни уговариваю их — все безрезультатно.

— Идем на старание, подзаработать надо.

— Айда на Среднекан, ребята. Золото там богатое, — подбивает всех заядлый старатель Лукьянов.

И они тянутся за ним.

— Напьюсь же я там! — мечтает вслух Пичугин, проживший почти два месяца на сухом законе.

— Скучно здесь — одни, как волки, забились в тайгу и сидим, — говорит Степан Ложкин.

— А на приисках жизнь веселая? — колеблется Яковенко.

— Старательская вольница, — размахивает руками Лукьянов, — идем, ребята, ей-богу, не пожалеете…

— Ну, а я уже стар таскаться за фартом, свое отходил, остаюсь здесь, — закуривая, решительно говорит старик Пятилетов.

Наутро мы вдвоем с Пятилетовым грустно смотрим на удаляющиеся оленьи упряжки. Они увозят наших разведчиков.

Весна в разгаре… На реке блестит, как полированная сталь, наледь. По ней вниз по течению бегут, быстро перебирая ногами, олени, падают, поскользнувшись, вскакивают и опять бегут все удаляясь от нас. Мы остались вдвоем.

Через несколько дней по ключам пошла весенняя вода. Мы с увлечением моем на лотках золото для ситового анализа.

Опытный промывальщик Пятилетов учит меня всем тонкостям этого дела: как взять, как промыть пробу.

По левому склону долины, где уже сошел снег, обнаруживаем серию кварцевых жил. Начинаем летние поисковые работы.

Через несколько дней, на заре, я просыпаюсь оттого, что меня кто-то трясет за плечо. С удивлением вижу Цареградского, с которым мы познакомились в Нагаеве вскоре после моего приезда на Колыму.

— Нечего сказать, горазды понежиться. На дворе день, а они спят, — смеется он.

Растерянно смотрю на часы — три часа утра… — Цареградский хохочет еще громче.

— А мы вчера через гранитный массив напрямик решили махнуть — насмеявшись вдоволь, говорит Цареградский. — Сегодня утащим вас в наше логово. Там договоримся о дальнейшей работе.

В полевой партии

В обход гранитного массива идем вдоль реки Бахапчи, несущей свои мутные воды вровень с берегами. Тайга уже зазеленела, лиственницы покрываются нежными иголочками хвои. Я срываю тонкие веточки, обкусываю и жую чуть кисловатую, но приятную на вкус свежую сочную хвою.

Перед самой юртой Дмитрия на легком долбленом ботике переплываем через боковую протоку Бахапчи. Вглядываюсь в перевозчика… Так и есть!.. Степан Дураков, мои старый знакомый по Алдану.

— Работаю вот в партии у Валентина Александровича прорабом-поисковиком. Сейчас ждем арендованных у колхоза лошадей. Как придут, двинемся работать в тайгу, — говорит Степан, легко работая веслом. — Ишь, какой высокий паводок. Скоро тундровая вода пойдет, с ней сплав ожидаем с грузом для приисков, — сообщает он мне, пока ботик наискось пересекает протоку.

На берегу нас встречает по-летнему легко одетая улыбающаяся женщина.

— Моя жена, Мария Яковлевна, работает в нашей партии коллектором, — говорит Цареградский.

Чуть прищурив близорукие глаза, она приглашает нас в палатку.

После чая Цареградский знакомит меня с заданием нашей партии.

— Мы будем вести поисковые работы двумя отрядами. Я постараюсь обработать левобережье Бахапчи до вершины. Говорят, что речка берет начало из озера. Сделаю маршрут на реку Колыму. Вы же будете искать в окрестностях ручья Дорожников, между Бахапчей и Колымой, выше порогов. Площадь эта во всех отношениях интересна и перспективна.

Несколько дней, ожидая, когда подойдут лошади, мы разведаем окрестности.

15 июня появляются первые кунгасы сплава. На одном из них я узнаю Ивана Яковенко и Михаила Борисенко.

— К вам приплыли поработать в полевой партии. Ну, какие из нас старатели! — смущенно говорят они мне.

Мы охотно берем их в партию.

Вечером два якута каюра приводят нам восемь белых лохматых якутских лошадей.

— Оротукский колхоз прислал! В экспедиции работать, — сообщает нам по-русски старший каюр. Заметив, что мы удивились чистоте его речи, он добавляет не без гордости: — Грамотный я. Это Афанасий вот только первый раз русских видит, — кивает он на молодого улыбающегося якута, — не знаю, как говорить с ним будете…

— Ничего договоримся, — успокаиваем мы его.

Через несколько дней наш отряд на четырех лошадях уходит к реке Колыме. В отряде, кроме меня и каюра Афанасия, — Иван Яковенко и Михаил Борисенко. Старика Пятилетова из-за приступа ревматизма пришлось оставить.

С каждым днем появляется все больше и больше мелких нахальных комаров, которые тучами преследуют нас, мешая работать. Кожа у нас еще не приобрела иммунитета, поэтому укушенные места распухают и чешутся. Лица наши настолько изменились, что мы с трудом узнаем друг друга. А в сетках работать тяжело и душно.