Георгий Данелия

У нас была, скажем, специальная музыка для эпизодов утренних пробежек-тренировок героя. Но от нее пришлось отказаться, потому что в любом варианте на пробежках музыка выглядела иллюстративной: бежит человек, а мы ритмом это еще раз подчеркиваем. Попробовали пойти от обратного, подкладывать на пробежках лирическую тему, — получалось сентиментально. В этом фильме, как ни странно, музыка не углубляла происходящее, а, наоборот, облегчала, хотя по настроению и по мелодии она, на мой взгляд, вполне соответствовала смыслу происходящего. Очевидно, драматургия Александра Володина настолько реалистична, что требует музыки предельно точной и звучать ее заставляет именно там, где следует. Вот и получилось, что из всего написанного Петровым к “Осеннему марафону” осталась, по существу, только одна тема, которая возникает в фильме на титрах и потом еще дважды.

В этом отношении мой предыдущий фильм, “Мими-но”, к которому музыку писал Гия Канчели, был значительно проще. Сюжет и образный строй давали для музыки больше простора».

Именно Гия Канчели стал вторым главным данели-евским композитором, а познакомился с ним режиссер опять-таки благодаря Андрею Петрову.

Вероятно, если бы Петров был не таким востребованным и занятым, Данелия продолжил бы с ним работать на каждой своей картине. Но когда запускался фильм «Не горюй!», Петров никак не мог принять в нем участия, ибо был по горло занят, сочиняя музыку для совместной советско-югославской кинопостановки «Попутного ветра, “Синяя птица”!». Поэтому Андрей вынужден был ответить Георгию отказом, но добавил:

— Гия, по-моему, это и к лучшему. Картина ведь грузинская — а в грузинской музыке я не специалист. Тебе лучше пригласить композитора-грузина. И я даже знаю какого.

По наводке Петрова Данелия связался с Канчели. Процесс притирания друг к другу двух Гий был еще сложнее, чем в случае с Петровым. Но в результате два грузина сработались настолько, что с Канчели Данелия даже сделал на два фильма больше, нежели с Андреем Павловичем.

«Георгий Данелия принадлежит к тем режиссерам, которые знают, какую музыку они хотят. И всеми дозволенными и недозволенными методами добиваются от композитора того, что им нужно. Такое бывает очень редко», — не уставал дивиться Гия Канчели.

Метод работы с обоими композиторами был у Данелии один и тот же:

«Разговариваем мы обычно за роялем — ищем ритм, стучим по клавишам. Я тоже пытаюсь что-то изобразить — Петров морщится, но, как человек деликатный, молчит. С тем, что мы обговорили, Петров уезжает к себе в Ленинград. Но потом он привозит нечто совсем другое — лучшее!

Гия Канчели обычно тоже показывает очень много музыкальных вариантов. Но его больше интересует не мелодия, а ее будущая оркестровка. В работе над фильмом “Не горюй!” я его тоже основательно помучил. Был момент, когда Канчели даже хотел отказаться от дальнейших попыток. Но в итоге он, по-моему, остался доволен.

Впрочем, так долго и мучительно я работаю не только с композиторами. Тот же процесс — проб разных вариантов — происходит и при создании сценария, и при монтаже. У меня нет заранее продуманного “железного фильма”, и я завидую тем режиссерам, которые твердо следуют намеченному курсу. У меня же одно цепляется за другое: меняется что-то в драматургии или в монтаже — меняется и в музыке».

После «Сережи» единственным данелиевским фильмом, в котором не участвовали ни Петров, ни Канчели, стал «Афоня». Музыку к нему написал Моисей Вайнберг. Впрочем, из этого фильма гораздо лучше запомнились не грустные мелодии Вайнберга, а, наоборот, веселая песенка рок-группы «Аракс» «Мемуары», которая звучит в «Афоне» сначала с вокалом, а потом в виде инструментала.

На предпоследнем фильме Данелии — «Фортуна» — композиторов впервые было двое: полноправным соратником Гии Канчели стал Игорь Назарук. На протяжении тридцати лет этот виртуозный пианист в составе оркестра кинематографии участвовал в записи музыки к данелиевским фильмам — и в конце концов был возведен Георгием Николаевичем в ранг композитора.

Последней же картиной Данелии, для которой написал музыку Андрей Петров, была «Настя». Причем первые звучащие в ней аккорды заставляют увериться, что это вновь музыка Канчели, продолжающего развивать возможности неуютной музыки, столь блистательно воплощенные в фильмах «Слезы капали» и «Кин-дза-дза!».

Композитором следующей после «Насти» картины — «Орел и решка» (1995) — был Канчели, и здесь основную лирическую тему немудрено спутать с петровской. Так музыка двух ключевых (и таких, казалось бы, разных) данели-евских композиторов словно бы пришла в последние годы к некоему общему знаменателю.