Георгий Седов

Наступил сентябрь. Давно прекратилось таяние морского льда, все лужицы на нем замерзли. Седов сознавал ясно: если в течение двух ближайших недель бухта не вскроется, — предстоит вторая зимовка на том же месте.

3 сентября с моря подошла крупная зыбь и поломала лед. Седов приказал поднять руль. Вечером того же дня «Фока» тронулся с места, но в сплоченном льду прошли всего около мили. Только через три дня, вечером 6 сентября, когда подул с берега крепкий ветер и лед стало относить от берегов, «Фока» снова пришел в движение. К несчастью, льды, зажавшие «Фоку», несли его не к открытой воде, а к месту зимовки. Вскоре судно оказалось в опасной близости с подводными камнями у мыса Обсерватории. Седов с замиранием сердца ждал катастрофы. Еще несколько десятков метров — и «Фоку» выбросит на камни. Выбрав момент, когда у носовой части судна образовались разводья, он приказал отдать якорь. Минут пять судно с утянутым книзу носом дрожало под напором крупных ледяных полей. Затем последовал страшный толчок, и нос корабля взмыл кверху, что-то затрещало в брашпиле. Штурман Сахаров отпрянул в сторону, как ужаленный, предполагая, что якорная цепь через секунду выдерет брашпиль вместе с палубой.

Донесся голос вахтенного матроса с кормы:

— Под рулем два фута.

Лицо Седова потемнело. Только что вышедший на мостик Павлов, покачнувшись, но не осознав, что происходит, произнес:

— Кажется, волнение начинается, Георгий Яковлевич?

Седов ничего не ответил, только глазами сверкнул, но в ту же минуту он вздохнул с облегчением. Якорь снова взялся крепко за грунт, а брашпиль выдержал. Ледяное поле, давившее на «Фоку», треснуло, подалось и стало разворачиваться. Минут через пять, выбирая якорь и работая машиной, «Фока» отошел от опасного места.

Хотя лед продолжал оставаться очень сплоченным, Седову не терпелось, он хотел сейчас же пробиваться дальше, но механику удалось уговорить его не тратить уголь понапрасну, а подождать, когда начнут появляться разводья.

В самом деле, дня через четыре лед слегка развело, и «Фока» под парами и всеми парусами освободился из ледового плена.

Куда же идти? Седов предполагал оставить на случай возвращения капитана склад провианта и копии карт около знака на Панкратьевском острове и забрать там же поленницу дров, заготовленную еще зимой.

Однако подойти к Панкратьевскому острову помешали густые льды.

Седов решил зайти на остров Заячий, устроить там склад провизии и, обогнув льды с юга, пройти на пятидесятый меридиан, по которому и пробиваться к мысу Флора на Земле Франца-Иосифа.

Устроив 7 сентября склад на Заячьем острове, Седов повел «Фоку» на юг, огибая льды, которые в тот год тянулись языком до полуострова Адмиралтейства. Весь день 8-го он шел курсом на запад и к северу повернул только утром следующего дня.

Глава XI

«ПОДВИГ» КАПИТАНА ЗАХАРОВА

В то время, когда Седов, отправив Захарова, готовился плыть на Землю Франца-Иосифа, интерес к его экспедиции в России значительно повысился. Газеты помещали сенсационные выдумки о ее гибели. В начале зимы распространился слух о шести трупах, которые якобы видел во льдах какой-то норвежский капитан около «Фоки», покинутого экипажем. Появлялись в газетах разоблачения деятельности седовского комитета, ничуть не помышлявшего о снабжении экспедиции углем и провизией. Все настойчивее становились требования снарядить поисковую экспедицию. Каждый слух подхватывался и повторялся газетами. В совет министров было внесено предложение принять меры к спасению экспедиции Седова.

Если бы Захаров приехал в Крестовую губу вовремя, к прибытию первого рейсового парохода, корреспондентам было бы чем угостить читателей, но Захаров со своей нерешительностью добрался до становища в Маточкином Шаре только в конце навигации и вернулся в Архангельск со вторым рейсовым пароходом.

Один из пассажиров парохода «Онега» описывает встречу с Захаровым как большое событие:

«Погода разгулялась. Свежий норд-ост развел волнение, туман и снежные вихри скрывали берег. К полудню показались берега, белой полосой выделяющиеся из-за свинцовых туч и моря. Наконец, на белом покрове прибрежных скал вырисовались опознавательные знаки. Мы отдали якорь в двух милях от становища Маточкин Шар. Бухта тут мелкая, волнение большое, ближе подходить опасно.

Высоко поднятый флаг, еле заметные фигурки людей, перебегающие с места на место, свидетельствовали об оживлении, охватившем поселок. Приход парохода — великий праздник. От берега отвалил карбас. Долго бились гребцы, пока добрались до парохода. Они вошли на трап совсем мокрые, но оживленные.

— Седов жив! — крикнул колонист Князев.

— Как, почему знаешь?

— У нас седовский капитан и четыре человека из его команды, на шлюпке приехали, две недели живут… Только команда больна, а капитан здоров.