Геракл

Девушке не оставалось иного, как довериться незнакомке. Вначале она пыталась запомнить дорогу, но тут же сбилась, дивясь, как их проводница ориентируется в этой кромешной тьме. Позади, не отставая, спешили шаги Навсикла. Наконец, бесконечный путь был пройден. Яркий свет ударил девушке в глаза, а когда она осмотрелась, она стояла одна среди круглой залы со сводчатым потолком, изукрашенным лепными изображениями животных и растений. Свет лился сквозь высокие и узкие стрельчатые окна. Девушка, по-прежнему недоумевая, подошла к одному из них. Внизу в дымящихся развалинах лежал какой-то смутно знакомый город. Впрочем, видно, с глазами Алкмены творилось что-то неладное. Когда царица попыталась угадать, каким было вот то сожженное строение с черными дырами вместо окон и дверей, здание, словно по велению чудесной силы, приобрело знакомые очертания. Да и прочее оказалось не более, чем мифическим обманом зрения. И залу Алкмена узнала, хотя и редко бывала в северной части дворца. Оставалось только дивиться, как это сразу не пришло ей в голову. На исчезновение спутницы и пастуха Алкмена внимания не обратила.

Алкмена спешила, удивляясь отсутствию стражи у дверей и быстрому мельканию прислужников. Все говорили шепотом, словно в доме был тяжелобольной или, Алкмена нахмурилась, или смерть посетила чертоги дворца.

Покои царя Электриона, примыкавшие к опоясывающей верхний ярус дворца открытой террасе, были отделены от остальной части жилища длинным и узким коридором, который девушка не любила. Она решила пройти более легким путем и, оглянувшись, не смотрит ли кто, легко перепрыгнула через заградительную решетку. Дело в том, что в прошлом году с терраски упал слуга-подросток — просто споткнулся на ровном месте и полетел вниз. Мальчишка не успел даже вскрикнуть, как его голова ударилась о каменные плиты внизу и раскололась орехом.

С тех пор отец, верящий в дурные предзнаменования, настрого запретил кому бы то ни было приближаться к каменному поясу. Здесь селились и гадили голуби, да пауки плели замысловатые сети для легкомысленных мух. Осень и зима нанесли на каменные плиты терраски всякий сор, он окаменел под дождями, превратившись в причудливые горки и кучки. Алкмена брезгливо переступила через дохлую мышь. Зверек, выскочивший на свежий воздух из внутренних покоев, видимо, не сумел найти выход обратно. И теперь жадное солнце и жирные зеленые мухи довершали последние штрихи жизни зверька.

Девушка зажала нос и, стараясь не оглядываться, наконец, приблизилась к покоям отца.

Великий царь возлежал на подушках, несмотря на жару укрытый тяжелой тигровой шкурой. Его рассеянный взгляд бездумно блуждал по лицам приближенных. Алкмену поразила бледность, покрывавшая щеки царя. Вдруг девушке показалось, что царь ее заметил. Она устыдилась, отшатываясь. Получалось, что она втихомолку подсматривает.

Пока Алкмена колебалась, как ей поступить, боги подсказали Навсиклу, что он выполнил волю небес. Пастух из-за портьеры убедился, что царице больше не грозят непосредственные опасности. В ушах стоял тот давно услышанный шепот разумного оракула: «И нападут на земли царя Электриона алчные варвары телебои. Прольется много крови. Еще больше прольют слез покинутые сыновьями и мужьями женщины. Много бед принесет племя на микенцев. Но ничто не сравнится с несчастьями, если похитят они юную царицу Алкмену. Славная судьба предначертана ей в книге судеб, но не сбыться пророчествам, если в положенный день и час ты не окажешься рядом с царицей и не спасешь Алкмену от позора, а свой народ от бедствий, проистекущих из этого! Помни!»

И много лет Навсикл помнил наказ мудрого старца. А теперь он был свободен. И его рука все так же крепко сжимала дубовую палицу.

Пастух покинул царские покои, никем не примеченный и, подобрав чей-то брошенный плащ, накинул себе на плечи. Долгий путь предстоял пастуху. Теперь, с годами, Навоиклу мало было одной смерти: он решился отправиться в путь, рассказывая по дороге о своей конечной цели. И многие будут внимать ему, и многие пойдут следом, чтобы раздавить гада в его собственном логове.

Алкмене на секунду показалось, что в просветах деревьев мелькнула фигура Навсикла, но расспросы к пастуху могли подождать.

Царь приподнялся с ложа и поднял руку.

Тише! Тише! — пронесся меж собравшимися шепот. — Царь хочет говорить!

Алкмена, прижавшись к каменной стене, молча выслушала повеление царя. Лишь сильно заледенели кончики пальцев.

О боги! — вещал царь. — Раз посланы мне такие испытания, значит чем-то прогневил я и мой народ небеса. Ничто не утешит боль родительского сердца, никто не утешит отца, потерявшего сыновей! Но будь я навечно отдан черному богу ночи и тьмы, если гибель моих любимых детей останется неотомщенной! А посему повелеваю: тот, кто посрамит дерзких телебоев и вернет награбленное, тот получит от меня самое ценное, что у меня еще осталось, Аклмену герою, который выполнит мое повеление!