Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Но праздновать победу было рано: вечером 6 июня немцы, прижатые к земле огнем корабельной артиллерии и бомбежками, не смогли помешать союзникам продвинуться вглубь полуострова и захватить пять плацдармов между реками Орн и Вир. В тот день люфтваффе смогло задействовать в бою лишь 175 самолетов, которых моментально разогнали 3000 «спитфайров», «мустангов» и «тандерболтов», господствовавших в воздухе. Естественно, ни один «сверхскоростной бомбардировщик» Ме-262 не сеял панику и смерть на побережье… Девятого июня на помощь оборонявшимся частям вермахта из рейха вылетели 475 самолетов Ме-109 и ФВ-190, но и их смяла армада самолетов союзников. И на сей раз Геринг даже не заподозрил, что приказы, которые он отдает своим эскадрильям, тут же перехватывает и расшифровывает главное шифровальное подразделение Великобритании, расположенное в Блетчли. За неделю боевых действий 3-й воздушный флот люфтваффе потерял в небе Нормандии 360 машин. А на земле пять плацдармов сомкнулись, и на побережье начали высаживаться подкрепления. Двенадцатого июня союзники взяли Байо. Вермахт ничего не предпринимал в ответ, поскольку пути сообщения с западом систематически подвергались бомбежкам и подрывались. А также потому, что крупные наземные и воздушные силы немцы держали в резерве и даже усилили на севере, поскольку Гитлер считал, что основные силы союзников высадятся на побережье пролива Па-де-Кале[557]

. Хотя немецким танкам и артиллерии удалось остановить наступление британцев в направлении Канна, американцы смогли закрепиться на полуострове Контантен и двинулись на Шербур.

Гитлер с опозданием понял всю серьезность происходящего. «Я никак не мог понять установку Гитлера, – писал впоследствии фон Белов. – Он все еще был уверен, что мы сможем отбросить высадившиеся десантные войска. Я же, в отличие от него, видел, что вражеская авиация имеет абсолютное превосходство и что огромная масса военной техники непрерывно наращивается. В сравнении с этим сосредоточением войск противника сил составных частей вермахта не хватало, а потому наши сухопутные войска действовали в одиночестве. В эти июньские дни 1944 года Гитлеру пришлось впервые по-настоящему понять, что значит полное господство в воздухе». Утром 16 июня Гитлер отправился в Мец, желая поговорить с фельдмаршалами Роммелем и фон Рундштедтом. Фон Белов вспоминал: «Рундштедт доложил обстановку на фронте, сложившуюся за последние десять дней, и сделал вывод, что невозможно выкинуть врага из Франции имеющимися в его распоряжении силами. Гитлер воспринял это весьма нервно и с недовольством ответил привычной в последнее время пустой фразой о применении “Фау-1” и ожидаемом в самые короткие сроки использовании реактивных истребителей».

Но появление Ме-262 затягивалось, а первые упавшие на Лондон «Фау-1» не оказали существенного воздействия на стратегическую обстановку во Франции. Союзники продолжали постепенно расширять плацдарм, Гитлер указывал своим фельдмаршалам, что им делать, находясь в сотнях километров от Западного фронта. А люфтваффе за вторую неделю боев потеряло еще 286 самолетов. И поэтому командованию пришлось отвести с фронта эскадрильи, которые не могли обеспечивать поддержку наземных войск и служили только для защиты своих аэродромов. Для того чтобы объяснить эту череду неудач, у Гитлера, естественно, уже имелся наготове виновный. «Фюрер сказал, что он никак не может управлять людьми из люфтваффе, – записал 22 июня Геббельс в дневнике, – потому что в вопросах авиационной войны не разбирается так же, как в том, что касается действий танковых войск. И добавил: самая большая ошибка Геринга состоит в том, что он не интересуется ничем, […] не доходит до сути вопросов, что он научил свое окружение докладывать ему только хорошие новости и что он живет в мире, полном иллюзий».