Герой

– Пожалуйста, учитель.

Чэн поразмыслил пару секунд, но потом решительно вложил тяжелую цепь в протянутую детскую руку и сел поодаль. Ли, стараясь в точности копировать движения взрослого, принялся за упражнение, но цепь, предательски выскользнув из маленьких рук, больно ударила мальчика по спине. Ли, стараясь не показывать боль, немедленно встал в стойку и начал упражнение снова. И вновь получил удар по спине.

– Довольно, Ли. Ведь тебе больно!

Но Ли упорно пытался укротить тяжелую цепь. Китаец удивленно покачал головой: мальчонка в душе был настоящим бойцом. Чэн присел на край поленницы и стал наблюдать за мальчиком с двойным интересом…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

… На дворе стоял июнь 1941 года. Ли ловко крутил железную цепь. Она сверкала в его руках, как стальная молния, и с басовым звуком рвала жаркий густой воздух, сладкий от запаха цветущих трав.

Чэн с гордостью наблюдал за своим учеником. Когда-то беззащитный, опустошенный страшным горем мальчуган, чудом спавшийся от смерти, стал крепким восемнадцатилетним юношей. Он гордился успехами Ли и ловил себя на мысли, что любит этого парня, как собственного сына.

Ли закончил. Опустив руки, он обернулся к учителю, рассчитывая на похвалу. Но, вместо заслуженных добрых слов, Чэн встретил его молниеносным ударом в грудь.

Юноша шлепнулся наземь, в его глазах на долю секунды вспыхнул гнев. Но уже через миг, сумев побороть эмоции, Ли посмотрел на своего чуть поседевшего учителя с почтительным вопросом в глазах. Чэн помог ученику подняться.

– Помни, Ли, как бы велик ты не был, не думай, что достиг всего. Будь внимателен. Совершенствуй свои навыки, тренируй тело и укрепляй дух.

– Я запомню Ваши слова, Учитель, – Ли поклонился в знак благодарности.

– У меня есть кое-что для тебя. Подожди.

Чэн ненадолго исчез в кузнице и, вернувшись, протянул Ли небольшую, но увесистую деревянную коробку.

– Открой!

Ли осторожно открыл коробку и с затаенным восторгом обнаружил внутри длинную кованую цепь, точно такую же, как у учителя Чэна.

– Все эти годы ты честно и упорно постигал искусство кунг-фу. Ты укротил цепь и она покорилась тебе. Ты стал мастером. Эту я выковал ее специально для тебя.

Юноша почтительно поклонился.

– Спасибо, Учитель. За Ваши слова доверия.

Чэн улыбнулся и поклонился в ответ.

– Цепь, Ли, теперь часть тебя. Носи ее всегда с собой.

Ли с восторгом вынул из коробки новую именную цепь, разглядел, а затем обхватил ею, как браслетом, свое правое запястье и защелкнул небольшой замочек. После чего, оборот за оборотом, намотал цепь на руку до локтя. Спущенный рукав его рубашки спрятал цепь от посторонних глаз.

Юноша вновь почтительно поклонился.

– Благодарю вас, мастер, за все, чему Вы меня научили. За то, что вдали от родного Китая я чувствую себя его частью.

****

Со двора, в окно избы Агафоновых, была хорошо видна крепкая спина Митяя. Повзрослевший и возмужавший парень вертелся перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит новая рубаха на его широких плечах. Недавний пацаненок вышел весь в отца – крепкий, статный, с бесхитростной белозубой улыбкой.

В избе теперь стояли, изголовье к изголовью, две железные кровати. На полу, возле одной из них, лежали стопками книги на русском и китайском языках. Полка возле кровати Ли тоже ломилась от книг. Там же лежали тетрадки, перья и кисти для занятий каллиграфией. Около другой кровати валялась части разобранной коробки передач от трактора СХТЗ 15/30 Харьковского тракторного завода – предмет Митяевского увлечения последних недель.

На стене, над кроватью Ли, в самодельной деревянной рамке висел все тот же карандашный детский рисунок, изображающий счастливую семью, где он, маленький, держит за руки своих китайских родителей. Этот дорогой сердцу Ли рисунок, немного пожелтевший от времени, был центром его вселенной, вокруг которого юноша развесил листы с умными высказывания известных людей. Эти надписи на китайском и русском языках были сделаны юношей собственноручно.

Митяй обернулся еще раз и заметил наблюдавшего за ним отца. Николай, усмехнулся, и махнул рукой – мол, продолжай, продолжай, но чуть после спросил:

– А Лешка-то где?

– Известно где, у Чэна. Где еще ему быть, – не отводя глаз от зеркала, ответил сын.

Митяй все не мог оторваться от собственного отражения – рассматривал некстати появившийся на щеке прыщ. Николай подошел поближе и встал у сына за спиной.

– Ну? И куда это ты так вырядился?

– Так вечером же танцы, бать.

Митяй, через зеркало, укоризненно глянул на отца. Тот сложил руки на груди и усмехнулся.

– Ах, та-анцы, – протянул Николай, – ты бы книг каких почитал, как брат твой. А то только и знаешь, как по танцам ходить, да в железяках капаться!

Митяй похлопал себя по бокам и, оставшись доволен, тем как сидит обновка, с вызовом ответил Николаю:

– Мне много книг не надо. Я, как Лешка, в милицию не собираюсь. Я в трактористы пойду. Потом выучусь на механика или инженера. Не боись, бать, прорвемся, будет из меня толк!