Герой

Ли бежал, спотыкаясь и путаясь в кустарнике. Мокрые ветки хлестали его по лицу, подло хватали за ноги, но он, стиснув зубы, ломился вперед. Наконец впереди мелькнула вода. Там, сквозь дождь, виднелась отчаливающая лодка, а в ней две темные фигуры в капюшонах. Ли сделал последний рывок и подбежал к самому берегу. На секунду яркая вспышка молнии осветила все кругом, и он смог отчетливо разглядеть под капюшоном того, кто стоял в лодке лицом к берегу. Парень словно окаменел от увиденного: сомнений быть не могло – это был тот самый человек, цыган, десять лет назад убивший в поезде его родителей.

– Не может быть, – прошептал Ли одними губами и, очнувшись, начал сбрасывать обувь. Из лодки прогремело несколько выстрелов, но подоспевший Митяй успел сбить брата с ног и зажать железной хваткой. Склон, где только что стоял парень, взорвался фонтанчиками грязи. Ли извивался ужом, пытаясь вырваться.

– Пусти, Митяй! Пус-ти-и!

– Дурак! Убьют!

Митяй крепко прижимал брата к земле, и тому оставалось только беспомощно смотреть, как лодка скрывается за излучиной. Раздался раскат грома.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наутро в избе Агафоновых царила нехорошая тишина. Следователь, зевая, без особого интереса осматривал дом. Можно было сказать, что в доме был порядок. Если бы не несколько осколков стекла, поломанная деревянная рамка, да раздавленная свечка, валяющиеся на полу. Николай с Авдотьей еще не вернулись. Мрачный Митяй молча стоял посередине комнаты и смотрел в окно пустым взглядом. Понятые с любопытством зыркали по сторонам. Ли сидел на кровати, обхватив голову руками.

– Значит, говоришь, не пропало ничего? – безразлично спросил следователь, разглядывая странные листы с иероглифами на стене.

– А? Вроде все на месте. Да у нас и брать-то особо…, – очнулся Митяй, – Только вот рисунок Лешкин детский куда-то подевался.

– Ты еще скажи, что они за рисунком каким-то приходили! – внезапно разозлился следователь и недовольно посмотрел на Митяя. Не хватало еще из-за мальчишеских бредней усложнять расследование. – Конокрады это были, ясное дело! Нажиться хотели. А китаец ваш их спугнул, вот они его и того…

Ли неожиданно вскочил и, закусив губу, опрометью выбежал из избы.

****

Через несколько дней он сидел на окраине деревенского кладбища, держа в руках открытым свой медальон. На трех необычных надгробиях перед ним не было православных крестов, только простые белые камни, иссеченные иероглифами. На одном из камней было написано: «Вэй Тао и Вэй Джинг» на другом «Чэн Кианг», а на третьем, совсем свежем, «Чэн Ян».

Одними губами он прошептал:

– Учитель, теперь вы рядом со своей Кианг.

Ветер тормошил верхушки деревьев, бабочки мельтешили над цветами, стая птиц сорвалась в небо с ветвей. Казалось, что листва протяжно шепчет «Ли-и-и…». Ли закрыл глаза и поднял лицо к небу. Он глубоко вздохнул, на мгновенье задержал дыхание.

Сзади тихо подошел Митяй и присел рядом с братом.

– Я знал, что ты здесь.

Ли открыл глаза и обернулся. Митяй выдержал долгую паузу, не зная с чего начать, но, наконец, собрался с мыслями и заговорил, осторожно подбирая слова.

– Я так, Леха, думаю. На реке ты, скорее всего, обознался. Темно там было, да и дождь еще. Убийцу твоих родителей еще в тридцатом году расстреляли. Может, прав был следователь, Чэна и вправду конокрады убили.

– Неужели ты думаешь, что учитель не смог бы защитить себя от каких-то там конокрадов? Он был мастером кунг-фу! – резко оборвал его Ли, но, тут же, успокоился. – Нет, Митяй, здесь что-то не то…

– Я все думаю, куда же мог подеваться твой рисунок. Почему больше ничего не пропало?

– Не знаю Митяй, не знаю, – Ли обхватил голову руками, – Только я чувствую, что убийство родителей и Чэна как-то связаны между собой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

За тяжелыми деревянными дверьми одного из кабинетов Министерства обороны Японии проводилось специальное закрытое совещание. Кабинет был обставлен скромно, но со вкусом. У одной из стен стоял на подставке самурайский меч-катана великолепной работы, у другой стены красно-белым полотнищем повис на древке японский флаг. Над креслом висел портрет императора Хирохито в парадном облачении.

Во главе длинного массивного деревянного стола, откинувшись на спинку кресла, расположился куратор специальных программ Министерства обороны Японии генерал-полковник Асакава. По бокам от него сидели два японских офицера больших чинов – генерал-майор Исида, человек в возрасте с потухшими глазами, и полковник Накаяма, высокий крепкий мужчина пятидесяти лет с пронзительным взглядом. Рядом скромно сидел пожилой японец в штатском. На стульях у стены расположились еще несколько японских офицеров, среди которых был высокий майор совсем не азиатской внешности, он больше походил на цыгана. В руках майор держал папку. Все присутствующие сидели неподвижно, в напряжении ожидая слов Асакавы. И только пожилой японец нервно теребил страницы лежащего перед ним большого толстого блокнота в кожаной обложке.

Наконец, Асакава, облокотившись на край стола, низким суровым голосом обратился к одному из японских офицеров: