Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения

Возвели изящную усыпальницу, и Алкестида приготовилась к дате Адметова ухода – теперь уже своей. Но когда подошел день, Адмет решительно передумал. Осознал, до чего сильно он любит Алкестиду и до чего ущербна станет его жизнь без нее. Более того, он прозрел, что долгое – бесконечное – существование в одиночестве будет ему хуже смерти. Он взмолился перед женой не делать этого. Но ее намерение занять его место уже было услышано и записано богинями судьбы. Должна умереть – и умерла.

Именно в тот миг, когда сокрушенный Адмет пытался примириться с тем, чтó он натворил, к нему во дворец заявился Геракл.

И уж таким внимательным был Адмет к своим хозяйским обязанностям, что отвергнуть гостя счел недопустимым. Изо всех сил постарался скрыть свое горе и встретил гостя с большим теплом и радушием, каким славился. Но все же Геракл не смог не заметить, что старый друг облачен в черное.

– Ну, если честно, у нас во дворце случилась смерть.

– Оставлю тебя тогда. Лучше приду в другой раз.

– Нет-нет. Прошу тебя, побудь. Я настаиваю.

Геракл все равно сомневался. У хозяев есть обязанности – есть они и у гостей.

– Кто умер? Не кто-то из близких?

Адмет не желал обременять друга своими горестями.

– Не кровный родственник, клянусь… – Говоря строго, не соврал. – Женщина тут одна из домочадцев.

– Что ж, в таком случае… – Геракл вошел в главный зал. Взгляд его пал на стол, накрытый к поминкам. – Я всегда говорил, что у тебя подают лучшие вина и пироги, – проговорил он, щедро набирая себе и того и другого.

– Это очень любезно с твоей стороны, – отозвался Адмет. – Оставлю тебя на минутку, но, прошу, чувствуй себя совершенно как дома.

Геракл накинулся на еду. Допил все вино, какое нашлось на столе, и крикнул, чтоб несли еще. Явился дворецкий, ликом угрюм. Слуга старой закалки. Даже рискуя навлечь на себя знаменитый гнев сильнейшего человека на свете, он от своих обязанностей уклоняться не собирался.

– Стыд растерял совсем? – прошипел он. – Как можно эдак есть и пить, когда весь дом в глубоком трауре?

– Да будь я неладен, чего бы и нет? Кто помер-то? Какая-то там служанка.

– Боги, вы только послушайте его! Нашу дражайшую царицу у нас забрали, а ты смеешь называть ее «какой-то там служанкой»?

– Алкестиду? Но Адмет сказал мне…

– Его величество и посейчас в саду, душу свою благородную выплакивает напрочь.

– Ох, ну и дурак же я!

Тут с Гераклом случился припадок самоедства и самоуничижения, как это бывало с ним время от времени. Колотил себя в грудь и называл бесчувственнейшим фигляром на белом свете, недостойным гостить в чьем бы то ни было доме, ослом, паяцем, олухом и грубейшим из невоспитаннейших. Затем взял себя в руки и осознал, чтó нужно сделать. «Отправлюсь в загробный мир, – сказал он себе, – и сражу любого, кто попытается помешать мне привести Алкестиду назад. Клянусь, сражу».

К счастью, подобные радикальные меры не потребовались. Прежде чем отправиться в загробное царство, Геракл пошел поклониться свеженькой усыпальнице Алкестиды. Там он наткнулся на ТАНАТОСА, бога смерти, – тот как раз забирал Алкестидину душу.

– Руки прочь! – возопил Геракл.

– Не твое это дело, – проговорил Танатос. – Повелеваю тебе…

Геракл с ревом бросился на него, прижал беспомощного Танатоса к земле и замолотил по нему кулаками.

Чуть погодя Адмет унял в саду свои рыдания и вернулся во дворец.

– А где Геракл? – спросил он.

– Ой, этот… – буркнул дворецкий. – Как только узнал, что это царица скончалась, сразу ушел. Скатертью дорожка, скажу я.

Тут в зал ворвался Геракл.

– Я вернулся! – объявил он, хлопая Адмета по плечу. – И друга с собой привел. – Повернувшись к двери, Адмет крикнул: – Заходи.

В зал вошла Алкестида и, застенчиво улыбаясь, замерла перед оторопевшим мужем.

– Я саму Смерть положил на лопатки, чтоб вернуть ее тебе, – сказал Геракл, – уж будь любезен, на этот раз не отпускай ее.

Адмет, казалось, не слушал его. Он не сводил взгляда с жены.

– Да. Ну ладно. Короче, я пошел. Есть дела во Фракии. Лошадок добыть кое-каких.

Отправляя Геракла за четырьмя кобылицами Диомеда, Эврисфей не снизошел поделиться никакими подробностями. Нам, однако, известны имена тех кобылиц. ПОДАРГ, «быстроногая», КСАНФ, «золотистая»[55], ЛАМПОН, «сияющая», и ДИНОС, «ужасная»[56]. Что еще важнее, Геракл не подозревал, что из-за гнусной привычки царя кормить кобылиц человечьим мясом они сделались неукротимо буйными, и держали их в железных кандалах и в бронзовых стойлах – до того опасны они были для любого, кто к ним приближался[57].

Во Фракию ко дворцу Диомеда Геракл прибыл со своим другом и возлюбленным АБДЕРОМ, сыном Гермеса[58]. Оставив Абдера стеречь лошадей, Геракл отправился на переговоры с царем.

Любопытство взяло верх, и юноша подобрался к лошадям слишком близко. Одна из них вцепилась ему в руку зубами и втащила в стойла. В считаные минуты его порвали на части и сожрали.