Герой на подработке. Ищи ветра в поле

— Не надо? — я положил поленья в специальный ящик, отряхнул руки от налипшей коры и удивлённо поглядел на девочку, прежде чем начал высасывать из пальца занозу.

— Они тебя за опасного безумца принимают, а потому и пытаются избавиться как могут. Веди себя спокойнее. И станешь просто изгоем. Как я.

— Он толкался.

— В другой раз просто отойди в сторону и продолжи свои дела.

— Но он толкался!

— Я видела, Арьнен, — вдруг с некой жалостью ответила она и, пошарив в поясной сумке, протянула мне кусок хлеба, оставшийся у неё со вчерашнего дня. Я сразу цепко выхватил его у неё из рук. — Ужас. Ты совсем как дикий зверь.

— Я не зверь.

— Я знаю, что ты человек, — мягко улыбнулась она мне. — Ты человек. И тебе обидно. Очень.

Я был голоден, а потому с удовольствием начал жевать хлеб.

— Попробуй сделать, как я сказала. Хорошо?

Просьба показалась глупой, но Эветта дала мне поесть и предложила хоть какой‑то выход из сложившейся ситуации. Кроме того, пусть я выглядел сущим болваном, но на деле идиотом не был и прекрасно понимал, чем мне грозят обстоятельства. А потому решил попробовать вести себя по разумению Эветты. И, прежде всего, скажу, что это было сложно. Особенно первое время. Но постепенно в мой адрес стали слышаться лишь одинокие насмешки. Отсутствие реакции с моей стороны, строгий надзор мэтров и постоянные занятия превратили меня в некоего невидимку до поры, когда я вдруг стал одним из лучших на потоке. Только тогда на меня вновь обратили внимание. И на этот раз надо мной не смеялись. Никто и не подумал меня бить или подстрекать. Но я всё равно оставался в стороне от общества. И вскоре мои эпические задумки, непредсказуемые эксперименты, неспособность объясняться доступным языком, моя странная логика и сложившийся характер вновь заставили всех держаться от меня подальше.

И меня это более, чем устраивало! Всегда.

— А, по-моему, ты псих!

…А что, кстати? Псих это очень даже. Лишний раз к сумасшедшим не лезут. Они сродни прокажённым. Особенно мирные.

Смерив задумчивым взглядом стену, в которую мне едва не довелось врезаться, я театрально произнёс:

— Я не псих. Просто я увидел землю, и она позвала меня.

Уп-с! Какие глазюки-то испуганные на меня уставились.

Меж тем дорога, по которой мы шли, была тропой проторенной. И вела она к борделю. Это корявое двухэтажное здание окружал не менее корявый, но плотный и высокий забор. Женщинам запрещалось выходить за пределы двора во избежание различных неприятностей, и это простенькое правило они благоразумно не нарушали. Даже звонкий смех, иногда доносившийся оттуда, искажал лица каторжников неприятными гримасами. Мало кто из людей в действительности мог укротить животные инстинкты, и со стороны это выглядело мерзко.

— Вот. Привёл его, господин Грегор.