Герои Пушкина

Разумеется, сказанное ни в коей мере не означает, что литература — явление «технологическое»; что смысл ее сводится к калейдоскопической игре формальных объектов. Выстраивая текст, писатель создает целостный художественный мир; он неразрывно соединяет сферу своих жизненных идеалов с эстетической областью «незаинтересованного созерцания»; прием как таковой — лишь средство достижения каких-то иных, более важных смысловых целей. Но прежде чем говорить о целях, нужно разобраться со средствами; чтобы понять, что такое «целое героя», необходимо прежде выяснить, как строится его образ.

10

Ср.: Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 238.

11

Ср.: Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности: H. М. Карамзин. «Бедная Лиза» // «Столетья не сотрут…»: Русские классики и их читатели. М., 1989.

12

См.: Пропп В. Я. Морфология сказки. Л., 1928.

13

Театральная энциклопедия. М., 1961. Т. 1. Стлб. 167.

14

См.: Сиповский В. Из истории русского романа и повести. Ч. 1. СПб., 1903; Сиповский В. Очерки из истории русского романа: В 2 т. СПб., 1909–1910. Естественно, сказанное относится лишь к новейшей русской литературе «петербургского» периода, адресованной образованным слоям общества. Свой «пантеон» житийно-исторических и мифологических героев имела древнерусская словесность; затем его сменила система вымышленных персонажей беллетризованной литературы XVII века, в свою очередь также распавшаяся. (Ср.: Ромодановская Е. К. Русская литература на пороге Нового времени. Новосибирск, 1994.) В XIX веке, помимо элитарной литературы и фольклора, существовала литература массовая, «лубочная», действовавшая по своим законам — и разработавшая свою номенклатуру устойчивых литературных типов.

15

С лиро-эпикой дело обстояло несколько иначе; в «Елисее или Раздраженном Вакхе» В. И. Майкова, «Душеньке» И. Ф. Богдановича, «Модной жене» И. И. Дмитриева литературные типы, созданные европейской традицией, уверенно русифицировались; неподцензурные персонажи И. Баркова и «барковианы», вошедшей в рукописный сборник «Девичья Игрушка», были вполне самостоятельными — и весьма популярными. Однако основным «поставщиком» собственно русских героев оставался в эту эпоху отечественный театр — ни сюжетная проза, ни лиро-эпика конкурировать с «Недорослем» и «Бригадиром» Д. И. Фонвизина, «Ябедой» В. В. Капниста и «Розаной и Любимом» Н. П. Николева, героями трагедий А. П. Сумарокова и комедий И. А. Крылова не могли.

16

Подробнее см.: Проскурин О. А. (при участии Топтуновой А. И.). Измайлов Александр Ефимович // Русские писатели: 1800–1917. М., 1992. Т. 2. С. 405–406.

17

Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий: Л 1980. С. 113.

18

Там же.

19

Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности… С. 15.

20

Там же. С. 18.

21

См. подробнее там же. С. 33–54.

22

См.: Петрунина H. Н. Проза 1800—1810-х гг. // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. Л., 1981.

23

Русский вестник. 1811. Ч. 14. С. 49.

24

Еще в Лицее Пушкин задумывал повествование в прозе «Фатам, Или Разум человеческий», роман «Цыган»; к 1819 г. относится прозаический набросок «Наденька», представляющий собою «начало повествования о петербурской прелестнице, которое ведется от лица всеведущего автора» (Петрунина H. Н. Проза Пушкина: Пути эволюции. Л., 1987. С. 21. Ср. также: Сидяков Л. С. Начальный этап формирования пушкинской прозы: 1815–1822 // Пушкинский сборник. Рига, 1968. С. 5—23). Какие-то прозаические замыслы, судя по воспоминаниям современников, возникали у Пушкина в Кишиневе: «Дук, молдавское предание XVII века», «Дафна и Дабижа, молдавское предание 1663 года», повесть «Влюбленный бес». (См.: Богач Г. Ф. Молдавские предания, записанные Пушкиным // Пушкин: Исследования и материалы: Труды третьей Всесоюзной Пушкинской конференции. М.; Л., 1953. С. 213–214; Осповат Л. С. «Влюбленный бес»: Замысел и его трансформация в творчестве Пушкина 1821–1831 гг. // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1986. T. XII. С. 175–199.)

25

Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 118–123.

26

Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. Л., 1978. С. 43–44.

27

Там же. С. 45–46.

28

Вообще, на сюжетно-смысловую и персонажную связь между двумя этими произведениями редко обращают внимание.

29

Подробнее см.: Долинин А. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели. М., 1988; Алътшуллер М. Эпоха Вальтера Скотта в России: Исторический роман 1830-х годов. СПб., 1996. См. также многочисленные статьи Д. П. Якубовича, библиографические отсылки к которым содержатся в статьях Части 2 нашей книги.

30

Хотя косвенно связан с типом «естественного человека», романтического туземца байронической поэмы.

31